style="font-size:15px;"> Уже когда они продвигались по разорванному асфальту дороги пригорода, Кейлрег очнулся снова.
– Воды. – послышалось с заднего сидения.
Морин нажала на тормоз. В сумраке отчетливо были видны белки его глаз.
– Я хочу пить. – повторил он.
Она скинула рюкзак под бардачок и протянула ему флягу. Лейтенант пил громко хлюпая и проливая воду себе на лицо и одежду.
– Эй, осторожно – Мори взяла у него флягу и начала аккуратно поить его сама. От Кейлрега исходил жар, на лбу появилась испарина. Морин сменила повязку и отметила про себя, что кровь остановилась.
Лейтенанта начало лихорадить. Он называл имена, звания, вызывал “огонь на себя”. Каттегер сделала ему еще укол, и он успокоился.
Наступила ночь. Ехать дальше было невозможно. Включенные фары привлекут внимание, а ехать вслепую было безрассудно – дорога была покрыта рытвинами и воронками от снарядов. Морин свернула на обочину. Сначала бросила в кювет рюкзак, затем спустилась вниз, волоча на себе спящего Кейлрега. Разводить костер не стала.
Лейтенант все еще не приходил в себя и тихо постанывал во сне. Его плач и одинокие далекие выстрелы – только это нарушало тишину. Перед ней чернел обломок стены, поваленный снарядом – острый, как клык, торчал из земли и заслонял собой вид на долину. Морин не могла уснуть. Не столько усталость, сколько раздумья не позволяли ей это сделать
Завтра все решится. Либо у нее все получится, либо ее убьют. Либо она получит смертельную дозу свинца, либо кучу денег и уважение.
Она везла офицера своей армии боевикам Организации. Это называется – предательством. Ей неплохо заплатят за это. Или могут прикончить на месте, зачем им с ней церемониться. Она об этом знала, но не только деньги ей руководили.
Морин думала, что поступает правильно. Ее страна вторглась на юг и разорила эти земли. Морин была солдатом и видела все эти зверства. Она хотела поступить правильно.
Хотя могла просто бежать отсюда. Не продолжать принимать участие в этой бойне. Как делали сотни. Их находили, отдавали под трибунал. Все же лучше и надежнее чем омывать свои руки кровью или ехать в логово боевиков.
И даже не Догмы Пути ее сейчас вели на территорию, контролируемую Организацией.
Либо все, либо ничего.
Завтра превратилось в сегодня, и они снова тронулись в путь. Кейлрег пришел в себя, но был очень слаб, сил у него едва хватило на то чтобы подняться. Морин помогла ему забраться в машину, и они поехали. Всю дорогу он молчал, уткнувшись в треснутое стекло и перебирал в руках армейские жетоны. Его бледное лицо было наполнено болью.
Плевать, что он чувствует. Плевать. Не думай об этом.
Догмы запрещают рассматривать врага, как существо, которое может чувствовать.
Пару месяцев назад Морин пролистывала Писание. И словила себя на мысли, что людей, вступавших в Организацию. На
