Федора Курицына, который в это время только от болезней отмаялся, Иван Васильевич отправил для пущей важности. И было наказано послам присутствовать при крестном целовании договорной грамоты великим князем Александром. Сами послы думали, что едут в Вильно на прогулку. Ни у Ряполовского, ни у Курицына и в мыслях не было опасений, что посольство потерпит неудачу.
Послов встречали в Вильно как желанных гостей. В Нижнем дворце у Замковой горы два дня шумело-гудело многолюдное пированье. Русские послы подносили Александру богатые подарки от государя всея Руси и будущего тестя. Литовский великий князь тоже одарил московских послов кое-чем по достатку. И все шло хорошо, как и ожидали послы. Им понравился будущий зять Ивана Васильевича: богатырь, ловок, статен. Глядя на его красивое лицо, князь Семен говорил дьяку Федору:
– Ишь какой лепотой одарил Всевышний будущего семеюшку княжны Елены.
– То так, красив, как рождественский пряник, – отозвался дьяк Курицын. – Токмо матушке Елене с его лица воду не пить, а как поглубже заглянешь, так и огрехи душевные видны. Да и кремня в нем не вижу. Видел, как он хмельное пил, ну как есть гулящий зимогор с Ходынки.
– Тут ты перебрал, думный! Да тебе и кремень сразу подай, – взялся защищать Ряполовский великого князя.
А «кремень» Александру был нужен. Вокруг него толпой увивались паны-вельможи. Он со всеми поднимал кубок с хмельным, пил легко, лихо, и вельможи без особого почтения и вольно говорили ему, как равному, все, что взбредет в хмельную голову. Он со всеми соглашался, улыбался беспечно. Лишь изредка он хмурил брови, отмахивался от панов, но вдруг хлопал по плечу какого-либо гетмана или маршалка и милостиво одаривал его улыбкой. Все это дотошный дьяк Федор отметил и закруглил свой разговор с князем Семеном Ряполовским настораживающим выводом:
– Нас с тобой, боярин, многие каверзы ожидают, и придется держать глаз и ухо востро.
– В воду, что ли, поглядел, досужий? – удивился Ряполовский.
– Чти, как мыслишь, – отозвался Курицын.
В своем предсказании дьяк Федор не ошибся. Уже на другой день после торжественного обеда маршалок Станислав Глебович вручил князю Ряполовскому договорную грамоту. Поначалу князь Семен, прочитав ее, не увидел изъяна.
– Все тут при грамоте: вот печать, вот подпись – все, как положено. А ты говорил – каверзы… – заметил он дьяку Федору. – Наконец-то вижу праведную грамоту, – и передал ее Курицыну.
Дьяк Федор начал читать ее медленно и прилежно, вдумываясь в каждую строчку и в смысл, что крылся за нею. И быть бы послам в позоре и в немилости от государя, если бы не дотошность Федора. Он нашел-таки коварную ловушку, которую приготовили добродеи великого князя Александра, о которой он сам, поди, не ведал.
– Экая оказия, ты посмотри-ка, боярин Семен! – воскликнул Федор. – И как это в нашей грамоте очутилась сия замечательная строчка: «Принуждать к переходу в римский закон великий
