Южаком Сапушкину пришлось поработать больше всех. Трофим за свою многолетнюю практику скитаний по тюрьмам, напрочь забыл многие человеческие слова. Кроме того, когда Михаил внушал ему мысль о скором его освобождении, он возмутился и потребовал встречи с начальником тюрьмы.
–Дежурный, – обратился он к конвоиру, когда принесли обед в камеру, – я хочу зырить твоего шефа. Передай Дронову, что Южак, мол, хочет с ним побухтеть.
Михаил чувствовал, что Южаку здесь, на нарах, лучше, чем на свободе. В его-то немолодые годы там, на свободе, трудно будет найти своё место. Надо искать жильё, источник для пропитания, приспосабливаться к новому стилю общения. Тяжело! Невозможно! Не хочет Южак быть бомжом. Здесь тепло и, как-никак, всё же кормят. Да и уважение от блатняков есть.
Михаил понимал этого, потерявшего всякую надежду на лучшую жизнь урку, но другого выхода из этого положения он не видел. Скоро здесь никого не останется, да и само заведение перестанет существовать.
«Надо позаботиться об этом старце и там, на воле, иначе пропадёт он – или замёрзнет зимой, или умрёт с голоду. Поработаю с ним ещё здесь, чтобы понял, что он человек и может ещё несколько лет подышать свободным воздухом» – думал Михаил.
Когда появился Дронов в сопровождении конвойного, Южак громко, чтобы все в камере слышали, произнёс:
–Что за туфту Вам подсунули? Я ещё не отпыхтел свою пятёру. Мне рано на волю. Хочу всё по справедливости. Заслужил – надо отдавать.
–Ты что, Беглов? С ума спятил? На тебя амнистия пришла, а ты кочевряжишься. На волю пойдёшь! Да не дури там больше! Поживи ещё пару лет, как человек.
–Как человек? Это кто, я – человек? Нет, начальничек, я зэком родился, зэком и умру. И родители мои были зэками. Династия у нас такая!
«Да, с этим придётся ещё долго работать, чтобы перевернуть ему мозги» – думал Михаил, слыша разговор Южака с Дроновым.
–Михаил Андреевич, – обратился Дронов к Сапушкину, – скажи, хоть ты ему, чтобы он не дурил. Приказы всё равно должны выполняться, а с таким настроением он через неделю снова загремит под фанфары и появится здесь у нас.
–Не появится, майор, – ответил Михаил так, чтобы все его услышали. – Трофим Платонович ещё поживёт на свободе, и нам всем покажет, когда мы там будем, как надо жить. Правда, Трофим?
Южак, молча, смотрел на Михаила и не мог ничего понять. Только что он был уверен, что не нужна ему воля, что место его здесь, на нарах. А теперь, после слов Михаила, он не только засомневался в прежних своих намерениях, но был почти уверен, что свобода – это то, чего ему давно не хватало.
–Ладно, начальник, я подумаю, – более спокойно и уверенно, обратился он к Дронову. – Пойду на завязку. Готовьте документы к амнистии.
–Ну, Андреевич, – панибратски положив руку на плечо Михаилу, сказал Дронов, – одно произношение твоего имени – уже гарантия успеха. Вот так, Трофим Платонович.
Миша был доволен исходом общения Южака с Дроновым. Вдвойне его устраивало такое положение
