Покрытое пылью прошлое или просто ставшие непригодными вещи, которые жаль выкинуть?
Девушку жгло любопытство. Она твердо решила найти ответы на свои вопросы. Но для этого следовало раздобыть ключи от «всего в доме», которые Агафья носила в одной связке. Экономка не расставалась с ними ни на минуту. Чтобы добиться своего, Елене вновь пришлось прибегнуть к хитрости.
– Послушай, Агафья, – напустив на себя озабоченный вид, сказала Елена. – Как же потемнели ключи в твоей связке!
– Немудрено, ведь им уже много лет! Служат они хорошо – и это главное.
– Так дело не годится! Разреши мне почистить их.
– Да ну, еще чего выдумала!
– Ох, Агафья, мне в последнее время что-то плохо спится. Вместо того, чтобы маяться от бессонницы, я могла бы сделать доброе дело: почистить твои ключи.
– Хорошо, хорошо, – сдалась старушка, – можешь взять связку вечером.
Так Елена завладела ключами.
Дождавшись глубокой ночи, Елена спустилась в подвал. Фонарь, который она прихватила с собой, едва освещал все вокруг. Сгустившаяся по углам тьма делала помещение жутким и девушка поспешила зажечь настенные факелы. Яркий огонь озарил подвал и заветные сундуки. Елена устремилась к ним.
Сундуки были заперты на совершенно одинаковые висячие замки. Скорее всего, ключ, подходящий к ним, был в связке один. Перебирая нанизанные на металлический браслет ключи, Елена принялась искать нужный. Прошло около четверти часа, прежде чем ей это удалось.
Вскрыв замок, Елена медленно откинула тяжелую крышку сундука. Старые книги с пожелтевшими ссохшимися страницами, фарфоровые чашки с отбитыми ручками, поцарапанный самовар и прочая, пришедшая в негодность кухонная утварь, – вот и все, что нашла девушка в первом сундуке. Второй сундук был до отказа набит старой, изношенной одеждой, пахнущей сыростью и пылью. На дне сундука оборотной стороной вверх лежала картина в раме. «Похоже, мое воображение слишком бурно разыгралось, – с разочарованием подумала Елена. – И правда, какие сокровища могут хранить эти старые забытые сундуки? Конечно, всякий ненужный хлам. А я, как всегда, напридумывала себе Бог весть знает что». Со вздохом сожаления, она подняла картину, повернула ее изображением к себе и… обомлела. С полотна, загадочно улыбаясь, смотрела… ее мать, Наталья Трифонова! Вскрикнув, Елена выронила портрет из рук. Но, быстро оправившись от шока, она подняла его и внимательно рассмотрела. Кисть художника запечатлела мать Елены в период молодости: глаза изображенной лучились счастьем, губы замерли в искренней, немного загадочной, улыбке, роскошные волосы, собранные в длинные косы, покоились на узких плечах. Судя по всему, портрет был сделан давным-давно: краски потускнели, кое-где облупились, кое-где потрескались.
Елена догадалась, что портрет был сделан по заказу Фомина. «Может быть, он и правда любил мою мать и хотел любоваться ею денно и нощно, но это ничуть
