можно сравнить лишь с путями премудрости и таинствами святой кабалы, прошел он, чтобы вновь достичь этой ступени, на которую он на мгновение поднялся сегодня утром, этой ступени, где он один может, как она выразилась, «решать», зыбкой, драгоценной ступени, на которой так трудно, почти немыслимо удержаться, той ступени опьянения, когда он только и бывает трезв! По какому праву она, в то время как он целых двадцать пять минут кряду терпел все муки ада и безумия ради нее и не выпил по-человечески, смеет намекать, что, по ее мнению, он отнюдь не трезв? Ах, женщине не понять всей опасности, сложности и глубочайшего смысла жизни пьющего человека! Какие такие придуманные добродетели дают ей право судить о том, что было до ее приезда? И ведь она даже не подозревает о его недавних мытарствах, о его падении на калье Никарагуа, и о том, как уверенно, хладнокровно и даже мужественно он там держался… и об ирландском виски фирмы «Берк»! О, ничтожный мир! И главное, она все испортила. Ведь теперь консул понял, что, припоминая слова Ивонны: «Хоть бы ты дал мне сперва позавтракать», и зная все, что за этим стоит, он мог бы, пожалуй, сказать через минуту (если б не эта ее фраза и да, воистину пренебрегая своим спасением): «Ну, конечно же, я согласен: уедем отсюда!» Но кто согласится с человеком, который так твердо уверен, что послезавтра ты будешь трезв? И как будто это не очевидно, не известно всем и каждому, что никто не может знать, пьян он или нет. Точь-в-точь как Таскерсоны, благослови их господь. Он не из тех людей, которые выписывают ногами вензеля на улице. Правда, в случае нужды он может прилечь на улице, как подобает джентльмену, но вензеля выписывать не станет. Ах, какой это отвратительный мир, где равно попирают истину и пьянство! Мир, населенный кровожадными людьми, в полном смысле слова! Кровожадными, кажется, вы сказали «кровожадными», капитан Фермин?
– Боже мой, Ивонна, пора тебе знать, что я не бываю пьян, сколько бы ни пил, – сказал он почти трагическим тоном и отхлебнул стрихнина. – Неужели ты думаешь, что мне доставляет удовольствие лакать это омерзительное рвотное снадобье, или белладонну, или чем там меня поит Хью?
Консул встал с пустым стаканом в руке и принялся шагать по комнате. Не в том дело, чувствовал он, что по своей опрометчивости он совершил нечто роковое (например, он не погубил всю свою жизнь, нет), просто вышло какое-то глупое и в то же время, можно сказать, печальное недоразумение. Но все-таки надо было как-то поправить дело. И он то ли сказал про себя, то ли подумал вслух:
– А вот завтра я, пожалуй, буду пить одно пиво. Для поправки лучше всего выпить пива да еще добавить стрихнина, а послезавтра снова пить одно пиво – ведь никто, я уверен, не будет против пива. В частности, здешнее мексиканское пиво содержит много витаминов… Поскольку все мы собрались вместе, я предвижу, что это наше свидание все-таки будет поводом для выпивки, а несколько позже, когда нервы мои успокоятся, я, вероятно, вовсе пить брошу. И тогда, как знать, – он остановился у двери, – пожалуй, я снова примусь за работу и закончу свою книгу!
Но дверь
