но только если говорить про эстетику. С практичностью было все намного хуже. Маска все время норовила съехать вниз, дышать было неудобно, а на коже уже началось раздражение.
– Вы только не подумайте, что это исключительно из-за ваших политических пристрастий. Хотя они мне и не импонируют, дело тут совсем в другом, – я снова оказался за спинкой стула, – я обвиняю вас в растрате! Да-да! Именно в растрате, циничной и бессовестной! Для меня ваша вина очевидна.
Пленник дернулся и тут же вскрикнул от того, что намотанный на шею скотч резко стянул кожу. Так можно же себе и эпиляцию сделать ненароком.
– Какая растрата? Я ничего не тратил, не растрачивал. Клянусь! Но я отдам вам все деньги! Сколько скажете! – с жаром заговорил Николай Альбертович.
Я положил правую руку на голову Альбертыча, словно собирался принести клятву на священном писании.
– Какие деньги, милейший? Про деньги никто не говорит, – мои пальцы застучали по затылку пленника, – если бы дело касалось материальных ценностей, то вы бы сейчас разговаривали совсем с другими людьми. Я же вас обвиняю совсем в другом. Вы бессовестный растратчик! Вы разбрасываетесь собственным талантом направо и налево, вы, батенька, вконец охренели! Да!
– Я не понимаю, – Альбертыч был сбит с толка.
Теперь я положил руки на плечи пленнику и надавил на них.
– А я объясню. Вы направляете свою энергию не в то русло. Вы, любезный, возомнили себя небожителем, рупором истины. Вы, в каком-то полупьяном или уже маразматичном бреду, решили, что именно вы ум, честь и совесть нации.
– Я просто хотел высказать свою гражданскую позицию … – попытался оправдаться Альбертыч.
Мне оставалось только ухмыльнуться.
– Называть простых людей быдлом и поколением рабов – это ваша гражданская позиция? А ведь для многих из этих людей вы были кумиром. вы просто предали их. Да-да, вы никакой не срыватель покровов, очнитесь! Вы банальный престарелый предатель, позарившийся на банку варенья и корзину печенья. Это я фигурально выражаясь. Вы решили, что нужно другим указывать как жить, хотя жизни-то и не знаете.
Последние слова пленника заставили недовольно засопеть.
– Я много чего видел! – с достоинством произнес Альбертыч, – мы противостояли системе, мы пели о свободе! Люди шли за нами!
– Ой, не надо только от возмущения брызгать слюной и в припадке биться. Что вы видели? Папа из обкома всегда вас прикрывал, вы не были обласканы советской властью, за сто первый километр вас не высылали, в психушку на принудиловку не отправляли. Да, люди слушали ваши песни, вас любили, несмотря ни на что, вы казались простым парнем из народа. Но это было тогда…А сейчас у вас сытая и спокойная жизнь, вы смотрите на людей из окна своего дорогого авто, вы ходите по дорогим магазинам. В ваших райдерах написано, на какую сторону должны выходить окна в отеле и какой марки должна быть минералка, которую вы соизволите пить. Нет, я вас за это не осуждаю. Даже где-то рад, что вы
