сектанты!»
– Значит, это ваша братия подсадку бесенят придумала…
– Импы – не наши. Они остались от марсиан. От прежних, настоящих.
– Хватит меня дурить. Ничего и никого тут не было. Миллионы лет планета голая, как лысый череп. Если и жил кто – ничто не могло уцелеть…
Вит хихикнул:
– Чем меньше частица, тем прочнее к нагрузкам. Ниже пяти нанометров гранулы механически неразрушимы, и миллионы лет им – ничто. Да, от самих марсиан ничего не осталось, но… Считается, что незадолго до гибели они разработали универсальный интерфейс. Совместимый со всем. Импы – его пыль, обломки нанофазного материала. В ней крохи их мудрости, вообще разные записи.
– Бред… – Руди поднялся, пытаясь осознать услышанное. – Марсиане – и мы!.. Что общего? Их импы не должны к нам липнуть. Разная природа.
– А про единство жизни ты слышал? Может, мы с ними в чем-то родня. В любом случае сродство с импами есть. Они, если исправны, интегрируются в мозг. Вот через этот доступ. – Вит потрогал свой нос. – Там обонятельные нервы, прямой путь.
«Нью Эйдж так придет, как тать ночью… – подумалось Руди. – Наверно, правы были наши бородатые начетчики. И что мне, экзорцизмом заниматься? Магнитным резонансом пыль из головы выуживать?..»
– Теперь мы – братья, – с надеждой всматривался в него Вит. – Оба наделены особым знанием…
– Ага, братья. Каин и Авель. Я просил об этом? разрешал?.. Ты был болен, я здоров; теперь наоборот. Надо благодарить тебя, что ли? А мне хочется сделать совсем другое.
– Мы стали лучше, вошли в цикл вечной жизни. Вместе на шаг впереди всех, ближе к единому сознанию Вселенной. Можем обращаться к существам другой эпохи, а значит, смерти нет…
– Знаешь, свою методичку озвучивай тем, к кому будешь на Земле ходить. Может, кто согласится нюхнуть праха здешних покойников и поболтать с ними. А с меня хватит, уже насладился. И еще просьба – с недельку воздержись докапываться до меня с братскими чувствами, ладно?.. Иначе я за себя не ручаюсь.
Он отправился в жилую часть, оставив Вита размышлять на складе.
Там же, как стряхнутый с ладони сор, осталась злость. Что толку ее пестовать? Все уже произошло.
И химик с атрофией, как на крючок пойманный проповедниками новой эры, и отчаявшаяся марсианка, пылью чьего персонального устройства Руди надышался, – все это больше печалило, чем злило. Оба они, разделенные вечностью, были жертвами и вызывали сострадание. Даже Вит…
«Жаль, что не могу ей позвонить – в ее время. Утешить как-нибудь. А что бы я сказал?.. Детка, не плачь. Ты не одинока. Мы придем. Видишь голубую звездочку? Сейчас мы бегаем там в виде сурикатов, уворачиваясь от лап ящеров, но мы себя еще покажем. Построим ядерно-электрические движки мегаваттного класса, прилетим сюда и вспомним тебя. Твоя живая частичка будет со мной, во мне. Алло?»
«Кто это?.. Кто говорит? – настороженно, недоуменно отозвалось изнутри. – Я не вижу входных данных. Кто вы?»
От ее слов Руди чуть о порожек не споткнулся.
«О нет, только не
