грубит», – удивился я.
– Иначе не понимаете, – пояснил гость. – Стоит проявить милосердие, как сразу начинают клянчить. «А можно мне хотя бы одной ножкой в рай? Я только с краюшку постою», – передразнил он кого-то и тут же деловито спросил: – Просить будешь?
– Нет, – сказал я.
– Почему?
– Все равно не помилуете.
– По крайней мере, самокритично, – одобрил он. – Чего взывал?
– Нужно определиться.
– С чем?
– С местом пребывания.
– Так ты его занял, – сказал гость. Мне показалось, что он пожимает плечами. Интонация, по крайней мере, была такой. – Что заслужил, то и получил. Вот побудешь тут лет эдак двести по вашим меркам, каждый грех вспомнишь в мельчайших подробностях и за каждый покаешься, – в его голосе чувствовалось нескрываемое злорадство. – Тогда и поговорим о месте.
Я струхнул. Перспектива выглядела маловдохновляющей. Но паника, затопившая сознание, быстро ушла. Если б меня ждало то, о чем говорил посланец, он бы не явился. Тут что-то другое. Темнит «херувим».
«Умный! – раздалось в моем сознании. – Всегда им был. Догадался».
– Меня ждут мытарства? – спросил я.
– Раскатал губу! – хмыкнул он. – Мытарят тех, у кого есть шанс. Или сам оправдается, или за него заступятся. Тебе это не грозит.
– Тогда зачем пришел? – вздохнул я.
– Послали… – огорченно проронил он. – Ты – хитрый! Успел сказать.
– Что? – удивился я. – Когда? Постой… Перед тем как грохнуться на пол в прихожей, я что-то проговорил. Ну да! «Господи, Иисусе Христе, помилуй меня грешного!»
– Да еще трезвый был, – подтвердил гость. – Молитвы пьяных Он не принимает. Так что будет тебе милость, раб Божий. Отправишься назад и проживешь жизнь, как заповедано Им. Если сможешь.
В его голосе читалось неприкрытое сомнение.
– Э-э, нет! – запротестовал я. – Умер так умер! Не хочу!
– А кто тебя спрашивает? – вновь хмыкнул он, и от белого облачка ко мне протянулся луч. Он коснулся моего сознания и…
Я открыл глаза. Вокруг было темно. Но не так, как только что в непроглядной взвеси. В полумраке виднелась дверь и раковина умывальника в углу. Я поднял голову и осмотрелся. Узкая, как пенал, комната с одним окном. Напротив окна – дверь. По обеим сторонам длинных стен – койки, возле каждой – тумбочка и стул. Всех коек четыре, три из них заняты, включая мою. Больничная палата, это к гадалке не ходи.
«Все-таки меня откачали, – пришло понимание. – А то, что я видел и слышал, – галлюцинация. Вкололи какую-то дрянь…»
Я почувствовал облегчение. Хоть и не цеплялся за жизнь, но пережитое только что пугало. Пусть даже это был глюк.
Возле моей кровати не наблюдалось никакой аппаратуры. Даже капельницы. И вообще палата не походила на реанимацию. Значит, не инфаркт. В кардиологии мне доводилось бывать
