из моряков, успевший в это время нырнуть, доложил, что наружная обшивка пробита громадным куском скалы.
Капитан созвал весь экипаж для совещания.
По закону торговое судно лишается права пользоваться услугами своего экипажа с того момента, как оно потерпело крушение. Значит, мы теперь все были свободны, не исключая даже и Неба. На военном судне – дело другое. Там республика продолжает выдавать плату, и моряк обязан окончить срок своей службы.
Капитан сказал, что в четырехстах милях от нас находится остров Бурбон; он надеялся найти там небольшое судно, на котором мы могли бы возвратиться к месту крушения, чтобы спасти часть груза, паруса и якоря.
Пристать к Мадагаскару было невозможно: туземцы его слыли в то время за дикарей.
Надо было снаряжаться в путь. Наши заблаговременные приготовления пришлись как нельзя более кстати.
Капитан принял управление баркасом, а Мрамор, Руперт, Неб, повар и я посланы в лодку с приказанием держаться поближе к баркасу.
Был полдень, когда мы покинули наш корабль. Благодаря попутному ветру мы плыли довольно быстро.
Несмотря на то что мы и теперь находились среди безбрежного океана, так сказать, в простой ореховой скорлупе, я чувствовал глубокую благодарность Создателю при мысли о том, скольких опасностей мы избежали.
Надо отдать справедливость Мрамору: он вел себя как настоящий философ; для него путешествие в четыреста миль в простой лодочке казалось самой обыкновенной вещью. Каждый из нас ненадолго заснул, невзирая на неудобства.
К утру подул холодный ветер; море начало слегка волноваться. Мы решили поднять парус, чтобы не отставать от баркаса. Ежеминутно приходилось освобождать лодку от наполнявшей ее воды.
К ночи ветер усилился.
Мы убрали парус и взялись за весла, всячески стараясь противостоять волнам, которые могли затопить нас.
Мы и не заметили, что постепенно удалялись от баркаса, и к утру при восходе солнца мы убедились, что наших спутников и след простыл. День прошел благополучно; по расчетам, мы проехали более половины всего пути. На следующий день подул попутный ветер, продолжавшийся тридцать часов, за это время мы сделали более полутораста миль.
У всех глаза были устремлены на восток, каждому хотелось первому увидеть землю. Вдруг мне показалось, что вдали виднеется черная точка. Мрамор согласился следовать по направлению ее в течение часа.
– Но только одного часа, слышите, – сказал он, посмотрев на часы. – Это чтобы вы замолчали и не кружили бы мне голову понапрасну.
Мы принялись грести изо всех сил. Каждая минута была дорога для меня. Наконец Мрамор велел приостановиться – час прошел.
Мое сердце сильно билось, когда я влезал на скамейку; моя черная точка была все там же.
– Земля! Земля! – закричал я.
Тогда
