style="font-size:15px;"> Извольский поднялся навстречу Ахрозову, и на широком его, как лопата, лице, впервые за все время разговора неожиданно нарисовалась улыбка.
– Ну что, попил пивка с Анастасом?
Ахрозов пожал плечами.
– Да я не помню ничего. Там деловой разговор был, нормальный. Мы договорились почти. Он два лимона просил…
– За шахту?
– Ну… за шахту, или за «Белогурскуголь». Предприятие в том же городе, разрез и обогатительная фабрика. Мы через одну эту фабрику…
– Что скажешь, Денис?
– Разумное предложение. Не думаю, чтобы они вернули нам шахту. А вот разрез с фабрикой – пожалуй. Анастас нас пока не обманывал. Он натравил на нас Цоя, теперь ему выгодно наше усиление.
– Ему выгодно, – тяжело сказал Извольский, интонацией подчеркивая слово «ему». – Почему я должен играть так, как выгодно губернаторской подстилке? А? Я завтра лечу в Нью-Йорк. Тема встречи: размещение облигаций Ахтарского металлургического комбината. Объем займа – двести миллионов. Меня ждет глава «Меррилл Линч». А здесь, внутри страны, я должен играть по правилам, которые диктует мне пидор? Здесь отняли, там стравили, тут засунули? Два миллиона долларов за то, чтобы Цоя опустили, как опустили нас. Еще какие плодотворные идеи? Может, кокаин Степе Бельскому подкинуть?
В переговорной наступила долгая тишина. Ахрозов звякнул бутылкой о край стакана, наливая себе минералки. Было слышно, как он пьет – жадно, слегка побулькивая.
– Кто такой Леша Панасоник? – спросил Извольский.
Ахрозов поднял брови.
– Придурок один мелкий. Бандючок. Мы на его примере хотели проучить местных уродов. Он вчера ко мне в приемную прибегал. Я не принял. Приеду, приму.
– Опоздал ты с приемом, – сказал Извольский, – его ночью медведь съел.
– Как – медведь?!
– А так. Сначала его пристрелили, а потом кто-то загнал в дом мишку.
Ахрозов протяжно свистнул.
– Итак, два миллиона? – спросил Извольский.
Менеджеры смущенно молчали. Черяга уже понял, что никакого согласия на предложение Анастаса не будет. Ахрозову, по сути дела, судьба шахты была безразлична. Он еще не разгребся на ГОКе.
– Ладно, – сказал Извольский. – Бог с ней, с шахтой. Есть одна идея.
Денис вскинул голову.
Извольский зашевелился в кресле. Рука директора – белая пухлая рука с короткими пальцами и дорогим «Константином Вашероном» на запястье – придвинула к себе лист бумаги. Извольский взял ручку и нарисовал не очень твердый, похожий скорее на завиток улитки круг.
– Ахтарский металлургический, – сказал Извольский.
Через мгновение лист украсился вторым кружком, поменьше.
– Павлогорский ГОК. И между ними – железная дорога.
Изображение железной дороги тоже появилось на бумаге в виде
