желудочными конвульсиями, извивался ужом, ввинчиваясь головой в перегной, в упавшие ветки, жухлые листья, траву. Разметав головой всю эту флору, Сергей потревожил фауну. Жучки, червячки, паучки, живущие в верхнем слое почвы этих земляных дебрей, вся эта кишащая живность кинулись врассыпную.
Спазм отпустил. Лицо его, густо вымазанное перегнившими листьями, похожее на камуфляж американского разведчика постепенно принимало блаженное выражение. Прислушиваясь, как затихает боль в животе, щекой он всё ещё продолжал медленно тереться о мягкую гниль почвы. Через пару минут Сергей затих.
Вывороченный ёрзаниями Сергея, из-под листьев, извиваясь точно таким же движениями, как минуту назад он сам, к носу его приполз большой, жирный белый червяк. Лицо передёрнула взметнувшаяся из живота волна отвращения. Но голод сильнее рассудка, Сергей взял пальцами склизкого червяка, стал рассматривать это извивающееся блестящее радугой существо.
Не в силах больше смотреть на всю эту божественную красоту переливов сопливого тела, зажмурился, и резким движением, засунул червяка в рот. Гримаса омерзения исказила страдальческое лицо. Рвотный позыв вывернул содержимое его и без того пустого желудка.
– Какой же идиот этот Санчес! Как это дерьмо может быть вкусным! – выпалил зло Сергей.
Он бешено плевался, запихнул в рот палец, вычищая язык и зубы от противной слизи. Звонко шлёпая скользкими ладонями себя по лицу. Ему мерещилось, что омерзительная слизь растеклась везде: по губам, по щекам, по лбу и глазам. Зайдясь в истерике, в порыве отвращения так увлекся, что стал колотить себя по щекам кулаками.
Остановился, когда снова почувствовал острую боль. Слёзы градом хлынули из глаз: от боли, от обиды, от страха! Весь этот карнавал эмоций разрывал душу Сергею.
Сидя на земле, он рыдал, выл, воздев лицо к небу. Постепенно лицо опускалось. Ниже и ниже. Пока голова совсем не повисла белым кочаном, меж костылей острых плеч.
Ливень всё не прекращался. С тоненьким свистом триллионы капель долетали сюда в просвет меж крон деревьев, всё те же, размером с крупную жемчужину, увесисто звонко щёлкали по листьям и белобрысой макушке Сергея. Организм при этом продолжал выкидывать непредсказуемые фортели. С неба лилась стена воды, словно там наверху, словно земля и море поменялось местами. Вода всё лилась и лилась без остановки. А тело Сергея горело и жгло изнутри. Теперь жажда иссушала всё нутро бедолаги.
Он подставил лицо дождю, хватал разинутым ртом жалящие дождевые капли, пытаясь напиться хотя бы ими. Влаги этой было мало, и доставалась она слишком больно. «Жемчужины» норовили ужалить точнёхенько в глаз. Сергей попытался пить воду с листьев, но его колотила нервная дрожь. Трясущимися руками он больше сбивал скопившуюся воду с листьев, так и не успев, как следует, напиться.
Дождь закончился так же неожиданно, как и начался. Только что вода давила и гудела потоком, и вдруг дождь «выключили». Через мгновение первый
