чуть с ума не сошёл.
Из самой заграницы подарок, и я держу его сейчас в руках! На обертке что-то написано – не разгляжу, кажется, не по-нашему. У нас керосин берегут, лампы совсем поздно зажигают. Я просто шоколад раньше никогда не пробовал. То есть, пробовал один раз, но вкус почему-то уже забыл. Лёвка свою шоколадку сразу сожрал – проглотил и нет шоколадочки. И Коробка тоже. А Эдька – этот любитель растягивать удовольствие – лизал её весь вечер, запивал кипятком.
Ко мне Лёвка подошёл и спрашивает:
– Ты шоколадку съел? – а морда у самого хитрая.
– А что? – я его тоже спрашиваю.
– Да так. Ну, съел?
– Нет, – говорю.
– Давай меняться, – этот дурачок мне заявляет. И вынимает что-то из кармана. Что-то в руке у него было, слипшееся. Я даже не понял сначала, что.
Это паслён[2] оказался. Нашёл простака – шоколадку на паслён менять!
Я на него посмотрел так, посмотрел и пошёл по своим делам. У меня дела оказались срочные в уборной.
Шоколадку я спрятал там, где никто её найти не смог. В одном надёжном месте.
В четверг нас с Эдькой назначили дежурными. По кухне! Не по территории! Картошки наедимся до отвала. Я об этом, можно сказать, с самых яслей мечтал – первый раз я буду дежурным.
Быдко подходит ко мне и говорит:
– Давай мы за вас сегодня подежурим.
Я чуть не рассмеялся ему в лицо, так смешно мне стало.
– Кто это – мы? – спрашиваю.
– Ну, я, Дирибай, Смирюгин.
Я так и знал.
Посмотрел я по сторонам, посмотрел – все уже в дом зашли, наша прогулка кончилась.
Быдко и остальные – детдомовцы. Они в наш детский сад до сих пор ходят, хотя им уже по десять лет. В школу их почему-то не берут, говорят, классы и так переполнены.
Я говорю:
– Понимаешь, Быдко, нас Зинаида Георгиевна сама назначила. Так что, извини.
А он:
– Ты скажи, что животом заболел, – и ухмыляется.
А он меня на три головы выше, прошу заметить.
Я подумал, подумал и говорю:
– Я про болезни врать не люблю, Быдко. Это плохая примета. Соврёшь – а потом по правде живот схватит.
– Схватит, схватит, – хихикает Смирюгин. Он тоже тут нарисовался – под глазом фингал. – Я те ща ка дам, и сразу схватит! – и опять хихикает.
– Ну, я пошёл, – говорю. – У меня дежурство не за горами.
Повернулся я к ним спиной – и иду. Там Эдька меня уже, наверное, заждался. Эдька же не знает, что я тут с этими один. Если бы знал, то…
Они меня схватили за шиворот, и я упал в грязь. Не думал, что они сзади нападут, все втроём. Схватили, значит, и тащат. Думаю, сейчас затащат меня в кусты и побьют. А до субботы – всего два дня осталось, синяки до субботы не пройдут.
Нельзя, чтобы меня побили, никак. А то мама плакать будет, и от Гальги влетит по первое
