вещь! Разве в тазу нормально искупаешься? Только летом в речке, в лесу.
– Олежек, уснул? Мойся живей, – слышу Котьку.
Беру каустик и хорошенько натираю им ветошь.
– Давай, давай! Снимай с себя три шкуры! – советует Котька.
Вдруг душевые наполняются голосами. Была тишина – и нет. Смех, ругань, брань с эхом носятся по купалке, из пара выныривают люди.
Чёрные с головы до пят. Только глаза у них блестят и зубы. Кончила смену паровозная бригада! Брызжут краны, души плюются кипятком, клубы пара носятся из угла в угол.
– Эй, малой, потри-ка мне спину!
Я кручу головой – не пойму, ко мне это или к кому обращаются?
– Да, ты, малой! Иди сюда.
Робея, подхожу к улыбчивому паровознику. Он огромного роста – настоящий великан.
– Не дрейфь, малой! Держи.
Он протягивает мне тряпицу и поворачивается спиной. Командует:
– Три как в последний раз!
– Ему не достать. Давайте лучше я, дядь! – приходит на выручку Котька.
Он с остервенением принимается за чужую спину, а я возвращаюсь под душ.
Когда я вырасту, я может, тоже пойду работать на железную дорогу. Только не кочегаром, а лучше машинистом. Буду паровозом управлять – это почти, как кораблём. Всю землю сейчас можно объехать на паровозе. Железных дорог, говорят, столько настроили! Я стану весёлым человеком, и голос у меня будет громкий, и рост большой. Вот только война кончится.
– Олежек, гляди, Колбасник!
Смотрю: точно. Ничего себе. Его как сюда занесло?
Колбасник – Котькин учитель, Александр Михайлович Фур. Он ведёт математику. Вообще-то, Колбасник – зверь, вся школа его боится, даже директор. Александр Михайлович – бывший пулемётчик, контуженый. У него осколок снаряда в груди, он сам про это всё время рассказывает.
Котька Колбасника ненавидит. Все думают, что математик – герой, поэтому ему надо прощать некоторые вещи, которые другим людям, не героям, прощать нельзя. А Котька так не думает, он считает по-своему.
– Если человек – сволочь, то он и есть сволочь. Даже если он трижды герой.
Однажды Котька чуть не схватился с математиком. Прямо на уроке. Как говорится, нашла коса на камень. Уж не знаю, что они там не поделили – Котька молчит. Это при том, что Котьке девять, а Колбаснику – не знаю, сколько.
Маму потом вызывали в школу. Директор ей сказал, что Котьку могут исключить. Вернее, его исключат, если такое неповиновение ещё раз повторится. А Котька хочет в институт поступать, не в ФЗО[9], ему край как надо закончить десятилетку.
Я говорю:
– Коть, пошли отсюда.
– Как это пошли? Из-за Колбасника что ли?
– Мы же уже помылись.
Котька меня не слышит.
– Жирный кабан, – говорит. – И где он такое пузо наел, интересно было бы знать? Буржуй.
– Котька, пойдём! – я тяну его за руку.
Не ровен час, Колбасник нас увидит. Мало ли как отреагирует –
