проходите, – мужчина поставил чайник, порылся в шкафах, но кроме варенья ничего не нашел.
– Мы жили в другой стране…
– Я знаю, Тоня говорила. Она очень радовалась вашей встрече пару лет назад.
– Да, я приезжала к сестре, только вот с вами мы не познакомились, вы, кажется, гостили у старшего сына. Теперь мы совсем перебрались, а Тоня… Всю дорогу мечтала, что теперь будем вместе, расскажите, как она ушла.
– Быстро. Полежала всего неделю, увезли в больницу, а там сказали, что поздно. Я забрал ее домой, а наутро ее не стало.
– Как выдохнула…
– Да, но не только свою жизнь. Извините, – хозяин тяжело опустился на табурет.
– Вы позволите, я похозяйничаю, – и, не дожидаясь ответа, гостья прошла на кухню.
По дому растекался забытый запах выпечки. Огромное блюдо с румяными оладьями, ароматный чай, как прежде…
Слушая рассказы Валентины о детстве супруги, Александр Петрович неожиданно заплакал, впервые в своей жизни.
«Санюшка», – услышал он голос жены.
– Санюшка, – Валентина смотрела на него Тонечкиными глазами, – Санюшка, надо вдохнуть. Дыши!
Страсть
– Послушай, пойдем со мной. Ну что тебе стоит? Просто руками поводишь, мол, порчу снимаешь. Скажешь, какие молитвы почитать.
– Да ты что, с ума сошла? С чего ты решила, что я умею эту самую порчу снимать? – предложение моей соседки бабы Мани было столь нелепым, что я даже не сразу нашлась с ответом, и довольно долго стояла с открытым ртом. Пользуясь моим замешательством, шустрая баба Маня уже тянула меня за рукав к калитке, продолжая вводить в курс дела громким шепотом:
– Понимаешь, не в себе баба. Совсем обезумела. Да ты и сама все поймешь. Боюсь, как бы беды не наделала. А так ты наговори что-нибудь, ну там воды, что ли давай ей нашепчем, молитву какую прочтем. Глядишь, она к бабке и не пойдет.
– Ой, подведешь ты меня, – вяло сопротивлялась я напору. Но, прихватив молитвослов, все же отправилась к соседке. За несколько лет в поселке за мной прочно закрепилась слава человека, способного решить любую проблему. Ко мне приходили измерить давление, разжиться таблетками, я составляла жалобы чиновникам, ходила вместе со стариками-соседями по бюрократическим кабинетам, что-то выбивала, что-то выпрашивала. Храма в поселке не было, и поэтому в каждую свою поездку в город я обязательно заходила в церковь, ставила свечи за себя и по многочисленным просьбам, покупала иконы, книги.
Катерина Ивановна, распивающая чай за столом бабы Мани произвела на меня удручающее впечатление. Довольно грузная дама лет пятидесяти с провинциальным барашком «химии» на обесцвеченных волосах, вся какая-то обвисшая, потухшая. Но стоило ей заговорить, и первое впечатление сразу же развеялось. Фигура женщины ожила, напряглась, казалось, она была готова сорваться с места в любую секунду.
