виться, запутавшись в складках ночной рубашки.
– Ну что ты делаешь, проказник!..
Габи повернулась на спину, отбросив одеяло в сторону, и чуть приоткрыла тяжелые веки.
Кот прыгнул ей на грудь и вцепился зубами в пуговицу ночнушки.
– Мефистофель, брысь!..
Животное тут же ретировалось, поняв, что в данный момент лучше не испытывать судьбу. Если из уст хозяйки вырвалось его настоящее имя, стало быть, он действительно достал ее, а это было чревато; к примеру, можно вместо свежего вкусного молока получить препротивный кефир, и лакай его потом, насилуя свой кошачий организм и лишний раз бегая в песочницу. И пусть это происходило в основном из-за рассеянности хозяйки, потому как случалось такое не зависимо от того, набедокурил он или нет, Мефистофель все же больше предпочитал слышать несколько иное, более ласковое к себе обращение, типа: «малыш», «проказник», «ушастик», и тому подобное. Это хоть и не гарантировало стопроцентный результат, тем не менее, шансов, что вместо молока не обнаружишь кефир, было все-таки больше. Во всяком случае, Мефистофелю хотелось в это верить.
Габи действительно была на редкость рассеяна и, как она считала, на редкость невезучая.
Одно время ее даже донимала навязчивая мысль, что это какое-то родовое проклятие. Но потом она просто смирилась и стала относиться к своему невезению, как к чему-то естественному и неизбежному. Правда, не всегда это получалось, и порой, все же, раздражало… всего лишь на какое-то мгновение.
Габи встала, сладко потянулась, распахнула окно и вдохнула полной грудью одурманивающую свежесть раннего весеннего утра.
Приняла душ, приготовила завтрак; налила в кошачье блюдце молока. Мефистофель, как обычно, сначала с подозрением понюхал молочный продукт, удовлетворенно мяукнул и принялся лакать, мурлыча любимую песенку.
Как правило, невезение начинало проявлять себя еще до того, как Габи покидала свою маленькую уютную квартирку и бежала на работу. То больно ударится ногой о кресло; то перепутает вентиль и с визгом вылетает из ванной, обдав себя чересчур горячей водой; то испортится фен, который опять нужно будет нести мистеру Гросману, соседу снизу, и просить, чтобы починил; то лампочка перегорит в прихожей и нельзя будет сделать контрольный обзор своего изображения в зеркале, что для любой мало-мальски интересной девушки, либо считающей себя таковой, являлось бы просто катастрофой… вдруг какой-нибудь локон не так загадочно смотрится или, не дай Бог, взгляд подведенных глаз не такой выразительный, либо румяна слишком уж ярко подчеркивают некоторые тайные желание романтического женского сердца!.. Впрочем, что касается последнего, то бишь макияжа, то здесь Габи была в полном порядке. Не то, чтобы она злоупотребляла косметикой, она вообще ею не пользовалась. Одним словом, Габи представляла собой образ серой невзрачной мышки. Непорочная в свои двадцать восемь лет, скромная, безобидная… В общем, почти святая!..
Так вот, это утро началось для Габи на удивление спокойно и безопасно, что могло внести дополнительный оптимизм. Однако по своей рассеянности она не обратила внимания, что с момента пробуждения никаких бытовых происшествий не случилось. А ведь это могло быть залогом… чего-то неожиданно приятного, чего-то большого, светлого… или просто могло быть залогом удачного дня. Как говориться: время покажет.
Перед выходом Габи на минуточку задержалась у зеркала. Огромные очки в роговой оправе придавали ее образу вид ученого сухаря; умного, начитанного, и потому мало интересного для представителей противоположного пола.
Габи не принималась этим обстоятельством, давно уже свыкнувшись с мыслью, что обычное женское счастье в этой жизни ей не грозит. Принц на белом коне ей все равно не светит, а кого попало, только потому, что у него волосатая грудь и дополнительный отросток, ей и даром не нужно.
Она обреченно вздохнула, подхватила сумочку и выпорхнула из квартиры.
Да, с одной стороны, день, начавшийся без приключений, можно вполне было считать незаурядным, а значит удачным, а с другой стороны, покуда не случилось какого-нибудь естественного привычного казуса, то этот день вроде как бы еще и не начинался.
Габи неслась вниз по ступенькам, как обычно витая где-то в облаках и совершенно не глядя под ноги.
Мусорное ведерко стояло себе чуть в стороне и никого не трогало, дожидаясь, когда Персиваль Ллойд вынесет его во двор, где находятся мусорные баки, и освободит от содержимого. Сей престарелый джентльмен вернулся в свою конуру надеть подштанники; он впопыхах выскочил на лестничную площадку в одних трусах подозрительной расцветки, и если бы не бдительность его второй половины, Элизабет Ллойд, премилой старушки во всех отношениях, быть бы ему на ближайшие несколько дней героем эротических эпосов в устах бдительных жильцов, наблюдающих из окон.
Габи налетела на ведро, вскрикнула и распласталась на полу.
– Что
