о сходстве исторических процессов самих по себе, чего наши западники не видят.
Петра считают великим просветителем, потому не грех напомнить место в Курсе Ключевского, где тот подводит по этой части итог: да, ко дню смерти Петра по губерниям числилось до 50 школ, но неизвестно никого, кто бы их окончил; в Москве же тогда была всего одна школа выше начальной, и основали её братья Лихуды ещё до рождения Петра (позже она стала Славяно-греко-латинской академией, в ней учился Ломоносов). Пусть Ключевский и не был точен (кое-кто школы кончал), но в целом, пожалуй, прав. Добавлю, что
«в Сибири не было установленных училищ или семинарий до 1743 г., несмотря на желания, повеления, напоминания Петра Великого и на духовный регламент, требовавший установления семинарий. Мы не хотели бы грешить против памяти архипастырей, но нельзя не указать на причину холодности их к заведению семинарий; она скрывалась в статье самого регламента, требовавшего, чтобы учащихся содержать на счёт монастырей и церквей достаточных, а учителей содержать самим архиереям, на счёт своих доходов» [Словцов, с. 193].
Что и говорить, удивительно, как могли архиереи, распевая о просвещении, несомом Церковью, не нанять ни одного по всей Сибири учителя, но для нашей темы важнее другое: распоряжения Петра о сибирских (и не только) школах не были им поддержаны там ни одним рублём финансирования. Вспомнив, что так же он сгонял людей на свои любимые стройки, можно понять, в чём состоял дух Петра, двигавший, как говорили, Великой экспедицией, о которой будет речь в Очерке 4. Её, как мы там увидим, тоже «финансировали» словами – призывами и угрозами.
Школьным делом командовал после Прутской катастрофы тот же Скорняков-Писарев, и школьники разбегались. Ему же Пётр поручил создать, а впоследствии и возглавить Морскую академию в Петербурге, но и там ученики разбегались. Однако царь, вообще-то прекрасно умевший подбирать руководителей, в данном случае жестоко ошибся дважды подряд (с Матвеевым и Писаревым). Второго он ставил, тем не менее, во главе всё новых затей: то – Сената (грандиозный скандал с Шафировым), то – Ладожского канала (десятки, если не сотня, тысяч погибших, а дело завалено). Наконец, терпение монарха лопнуло, и любимец был наказан (в частности, исключён из гвардии), но вскоре царь остыл, так что Писарев получил чин армейского генерала и был возвращён ко двору. Он даже нёс гроб с телом Петра, о чём не уставал напоминать в ссылке, где отчаянно враждовал с моряками – героями Очерка 4.
Век всякой империи недолог (несколько веков), а иногда совсем краток (несколько десятилетий), причем её распад нередко ведёт к смене цивилизации. Тут от теории исторических факторов, изложенной Нефёдовым (и служащей обоснованием идеи вестернизации России), надо бы перейти к теории смены цивилизаций (их по-разному высказали Арнольд Тойнби, Фернан Бродель и Лев Гумилев). Такой экскурс может избавить Ю. Л. Латынину от опасений, что Швеция могла бы ныне хозяйничать в Сибири, но это лежит в стороне от
