align="center">50
Правда, господствует у историков науки другое мнение – что математики открыли основы теории вероятностей, исследуя закономерности азартных игр.
51
Резкое отличие от пыточных признаний Алексея, где тот якобы предрекал брошенному Петербургу «погибнуть в болотах», а соратникам отца «сидеть на кольях».
52
Как писал историк Пётр Синицын, «Когда Пётр узнал об этом, гнев его был так силен, что… письма и прочие посылки прекратились». Поскольку окружавшие царицу содержали её и жаловали как царицу, он нагрянул в суздальскую тюрьму-монастырь сам, повесил под окном кельи Евдокии нескольких её слуг и служанок, водрузил между виселицами колья (жди худшего) и, не повидав её, отбыл [Синицын, с. 65].
53
Историк дома Романовых Евгений Пчелов пишет: «С шести лет обучение грамоте… для царевича монах Карион Истомин составил свой замечательный словарь… После того как Алексея разлучили с матерью, его взяла к себе в Преображенское царевна Наталья Алексеевна. С 1703 года учителем царевича стал приглашённый в Россию немецкий барон Генрих фон Гюйссен. Программа, им составленная, включала богословие, арифметику, геометрию, географию, историю, иностранные языки, фехтование, танцы, верховую езду, а затем и военное дело. Учился Алексей охотно, успешно осваивал французский и немецкий языки, по примеру отца научился хорошо токарничать, но математика и военные науки давались ему плохо […] Ситуация осложнялась ещё и тем, что общий надзор за обучением царевича был возложен на А. Д. Меншикова. Безграмотный выскочка, естественно, совершенно не заботился об успехах своего подопечного. Алексей обладал природными задатками, недаром Пётр писал ему: “Бог разума тебя не лишил” – но развить их не смог. Постепенно в нём зародилось даже какое-то отвращение к учёбе» [Пчелов, 2013, с. 78].
54
«Рано или поздно отец должен был загубить сына. Царевич довольно живо чувствовал это» [Терновский, с. 15]. Действительно, при чтении документов об отношении отца к сыну, в том числе к ещё подростку, трудно отделаться от такой мысли.
55
«Сей боярин, впоследствии злополучный, много содействовал устроению губернии и осведомлению о ней на всем пространстве…» [Словцов, с. 183].
56
Как видно из текста приговора Гагарину (СИРИО, т. 11, с. 421–422), доказательная база мало занимала царя, а «суд» и вовсе лишь узаконил своим приговором конфискацию огромных богатств князя. Дипломаты сообщали, что, «как уверяют», лишь меньшая часть его богатств достигала трёх млн руб. [Бродель, с 457]. В деле этого нет, в таких размерах воровал один только Меншиков, наказаний всегда избегавший.
57
Якоб Штелин, гравёр и искусствовед, в России через 10 лет после смерти Петра I. Собирал «подлинные анекдоты о Петре Великом». Признание данного анекдота историческим фактом (редкость даже для казенной истории) есть следствие обратной эвристики (о ней см. ниже, п. 5). Ею в данном случае
