style="font-size:15px;"> Олег кивнул еще раз.
Иришка задумчиво посмотрела на него.
– Похоже, – констатировала она, – все очень плохо.
– Что-то типа того, – подтвердил снайпер.
– Хороший мой…
Девушка подошла к Музыканту, легонько обняла за плечи. Он осторожно снял ее легкие ладошки со своих плеч.
– Только хорошие умирают молодыми, – ухмыльнулся Олег. – Так в одной песне пелось. Я, Иришка, уже не молод, так что хорошим меня, наверное, не назовешь.
– Песня была давно, а я есть сейчас, – упрямо возразила девушка. – Поэтому песня твоя дурацкая ошибается, а я говорю правду. Да и где ж ты не молод-то? Тоже мне старик нашелся. – Она фыркнула. – Так что иди лопать и заодно расскажешь мне, что там у тебя стряслось.
Аппетит так и не пришел. Снайпер наскоро ополоснулся в душе и теперь, сидя за кухонным столом, отрешенно пережевывал что-то горячее, что зачерпывал из глубокой тарелки, и не понимал, что ест. Потом спохватился, взглянул на сидящую перед ним Иришку:
– Спасибо, очень вкусно.
– Только врать не надо, – усмехнулась она. – Вижу ведь, не соображаешь, что жуешь. Тебе сейчас, наверное, насыпь сена – ты и его слопаешь. И скажешь, что вкусно.
С Иришкой ему повезло. Музыкант с трудом сходился с людьми, не говоря уже о том, что мало кто мог спокойно прожить с ним в четырех стенах квартиры. Он слишком много думал о себе и далеко не всегда думал о других. При этом его трудно было назвать эгоистом, потому что он не требовал от окружавших его людей, чтобы все их внимание было сосредоточено только на нем. Просто его интересы порой радикально расходились с тем, чего желали все прочие. Мало кто мог смириться с тем, что Музыкант способен в любой момент прервать разговор, не сказать ни слова похвалы или поддержки тогда, когда человек ожидал именно этого, уйти, не попрощавшись, и не сказать, когда вернется. Иногда ему казалось, что внимание друг к другу – это своего рода валюта, которой люди расплачиваются между собой. Но сам он почему-то нечасто принимал такую плату с благодарностью, да и всех остальных дарил ею чрезвычайно редко.
Девушка, с которой он сейчас жил, была сестрой Сережки Тайлакова, одного из тех редких людей, которых с натяжкой можно было назвать друзьями Олега. С Сережкой Музыкант стал общаться ближе, чем с другими, после одного разговора на кухне у Сверзина, вечная ему память. В тот вечер Олег долго слушал, сам не вмешиваясь в разговор, как невысокий неторопливый черноволосый парень медленно, будто кирпичи в стену, выкладывает собравшимся слово за словом. Слова, которые говорил он, ловко цеплялись друг за друга, превращались в убедительные конструкции. И они же безумно не соответствовали тому, что творилось на улицах. Музыкант нутром чуял, что за красивым плетением звуков кроется пустота. Ничто, из которого никогда не возникнет нечто. Очередные слова, которым никогда не стать делом. Просто парню хочется покрасоваться,
