в изумлении.
– Филипп!
Меньше всего она могла рассчитывать на то, что здесь появится ее муж. Тот самый Филипп, который на протяжении двух месяцев, проведенных ею в Париже, не удостоил ее ни одним визитом, хотя бы из вежливости, он даже не вспомнил о том, что у него есть жена.
– Филипп! – повторила она. – О Филипп, какое счастье! Вы пришли спасти меня?..
Однако ледяная отчужденность на лице дворянина помешала ей броситься ему на шею.
Он стоял в дверном проеме, великолепный в своем обшитом серебряным сутажом замшевом камзоле мышиного цвета и высоких сапогах из белой кожи. На воротник из венецианских кружев в идеальном порядке ниспадали светлые локоны его парика. Серую бархатную шляпу украшали белые перья.
– Как вы себя чувствуете, сударыня? – поинтересовался он. – Здоровы ли вы?
Будто они встретились в чьей-нибудь гостиной.
– Я… Филипп, я не знаю, что со мной произошло, – в полной растерянности пробормотала Анжелика. – Кто-то набросился на меня прямо в моей спальне… Меня похитили и привезли сюда. Не могли бы вы объяснить мне, кто совершил это злодеяние?
– Охотно. Ла Вьолет, мой старший камердинер.
– ?..
– По моему приказанию, – любезно добавил он.
Анжелика вздрогнула. Ей открылась истина.
Босиком, в одной сорочке, она по холодному полу подбежала к окну, вцепилась в железную решетку. Солнце освещало зарождающийся погожий летний день. Это солнце увидит, как король со своим двором охотится на оленя в лесу Фос-Репоз. Но госпожи дю Плесси-Бельер среди гостей не будет. Вне себя, она повернулась к мужу:
– Вы сделали это, чтобы помешать мне присутствовать на королевской охоте!
– Сколь же вы догадливы!
– Разве вам не известно, что его величество никогда не простит мне подобной неучтивости и отправит меня в провинцию?
– Именно этого я и добиваюсь.
– О… вы… вы не человек… вы дьявол!
– Неужели? А знаете ли, вы ведь не первая женщина, делающая мне столь изысканный комплимент.
Филипп смеялся. Похоже, его молчаливая жена была вне себя от ярости.
– К тому же не такой уж дьявол, – продолжал он. – Я заточу вас в монастырь, чтобы в молитве и умерщвлении плоти вы могли духовно возродиться. Сам Господь Бог не знал бы, что возразить.
– И сколько же времени мне предстоит быть наказанной?
– Посмотрим-посмотрим… По меньшей мере несколько дней.
– Филипп… я… Кажется, я вас ненавижу.
Он расхохотался, губы приоткрылись и в жестокой гримасе обнажили великолепные белые зубы.
– А вы прекрасно сопротивляетесь. Досаждать вам – одно удовольствие.
– Досаждать мне!.. Это вы называете «досаждать»? Вторжение со взломом! Похищение! Подумать только, ведь именно вас я звала на помощь, когда этот зверь
