в глубоких тайниках. Такая душевная незрелость, а также неспособность Казмера обеспечить семье достойный уровень жизни, конечно, только усиливались духом времени, ведь в девяностые, пропитанные духом махинаций и криминала, люди нередко преступали закон, чтобы разбогатеть. Впрочем, эти потаённые мечты, уже вполне оформившиеся в различные приёмы получения легальной и полулегальной прибыли, с переменным успехом приносившие ему средства к существованию, так и остались бы мечтами, если бы однажды не произошло событие, коренным образом повлиявшее на отношение господина Сзабо, мелкого предпринимателя, к жизни.
Дело было как раз после Пасхи, когда они всей семьёй выбрались на ярмарку. Казмер, уже потративший определённую сумму на пиво и на развлечения для детей, начал присматривать какой-нибудь маленький, но симпатичный подарок для супруги, и вдруг ощутил, как она сильно сжала его локоть. Обернувшись в направлении, указанном Гизеллой, он едва не выругался. Там виднелся красно-золотой шатёр, в котором, судя по вывеске, находилась великая прорицательница мадам Ильдико. Прежде чем он успел сформулировать достаточно веские аргументы против посещения этого шатра – а визит к мошеннице, как он был уверен, наверняка обойдётся недёшево, – из груди Казмера вырвался вздох разочарования. Это сделало все дальнейшие споры бессмысленными, так как Гизелла, почувствовав, что её муж просто упрямится и ищет повод для того, чтобы увильнуть от встречи со сверхъестественным, буквально потащила его ко входу в шатёр. Подобно всем обывателям, супруги Сзабо отличались любовью к разного рода суевериям, однако Казмер, будучи мужчиной, наличие у себя подобной черты характера всячески отрицал, особенно если она начинала угрожать содержимому его кошелька. Тем не менее, когда Гизелла принудила его ступить внутрь, он надменно улыбнулся и, потерев свой второй подбородок, гладко выбритый по случаю воскресенья, смело посмотрел в глаза старой, как он был уверен, мошеннице. Впрочем, мадам Ильдико оказалась совсем другой, нежели он её себе представлял. По виду ей было немного за тридцать, и лишь лёгкая паутинка морщинок у глаз свидетельствовала о том, что подлинный её возраст значительно больше. На прорицательнице было одето яркое, цветастое платье, подобное тем, что носят цыганки, а чёрные, явно крашеные, волосы, сплетались в причудливый узел, удерживаемый старинной бронзовой заколкой. Кожа мадам Ильдико, такая же бледная, как и у четы Сзабо, выдавала в ней горожанку. Прямой нос, высокий лоб и – подумать только! – голубые глаза на плоском, ничем не выделяющемся, лице указывали на то, что их обладательница, скорее, является словачкой, нежели цыганкой. Казмер, недолюбливавший и втайне побаивавшийся цыган, насмешливо фыркнул – предки «мадам» не имели ничего общего с окутанным мрачными легендами племенем, пришедшим в незапамятные времена в Европу с Востока – то ли из Египта, то ли из далёкой Индии. Впрочем, Индия всегда славилась своими сокровищами, особенно драгоценными
