что станется с девушкой в этой забытой богом дыре? Умрет ли она, будет жить здесь, пока хозяева ее не выставят, или сама побредет куда глаза глядят? Она может вновь затеряться, а Эврар не знал – этого ли хотел его герцог. Наверное, нет, раз послал за ней.
Временами срывался снег, но особого мороза не было. Эврар, чтобы отвлечься от раздумий, порой охотился. С хозяевами почти не разговаривал, пока однажды не обратил внимание, как крестьянин вывел оставшихся лошадей к водопою. Трепал их по холкам, улыбался. Кони были хорошие, особенно жеребец самого Леонтия – белый иноходец с мохнатыми бабками, густой сероватой гривой и темными пятнами яблок на крупе. Такой конь стоит не меньше семи солидов, да и остальные тоже не меньше пяти-шести. Правда, здесь три кобылы, а они в цене дешевле, но все равно для хозяина кони – это целое богатство. Небось мурлычет от удовольствия, предвкушая, как весной погонит их на ярмарку.
Но Эврар смотрел на это иначе.
– Пегая кобыла, так и быть, твоя. На остальных и не зарься.
Больше он не разговаривал, пошел в дом. Увидел, что хозяйка подвешивает над огнем полный снега котелок, а Эмма помогает ей. Ишь, уже оправилась, хотя вокруг глаз еще остались темные следы от побоев. Свое платье, превратившееся после истории с греком в лохмотья, сменила на дерюжную тунику, какую выделила ей хозяйка. Но даже в этом крестьянском одеянии она выглядит как принцесса. И откуда в ней столько достоинства и грации? Сразу видна порода.
Почувствовав взгляд мелита, Эмма обернулась. Перебросила на спину косу.
– Вот что, – начал Эврар. – Завтра мы поедем.
Она лишь кивнула.
Они покинули домик в долине, едва рассвело. Эврар ехал впереди на своем караковом жеребце, следом на веревке вел пятерых лошадей. Эмма на белом иноходце Леонтия замыкала шествие. Мерная поступь иноходца всегда удобнее для женщины. Эврар заботливо ощупал подпруги и пряжки на седле, прежде чем усадить Эмму. Когда стал укутывать ее колени полами рыжего плаща, она резко отвела его руки, взглянула с тревогой. Он отвернулся, отошел. Понял, что после Леонтия Эмма не выносит мужского прикосновения, но объяснять, что для него она прежде всего супруга Длинной Шеи, не стал. Странно, но вся красота Эммы была для него чем-то вроде дорогого венца на челе его господина. Глазам глядеть приятно, но примерять не приходит в голову даже в мечтах.
В дороге они не разговаривали. Эврар старался держаться по солнцу. Местность была незнакомая, но хозяева сказали, что, если они станут двигаться все время на восток, к вечеру выйдут к селению смолокуров. До этого жилья не предвиделось. Арденны – дикий край. Человека здесь можно встретить куда реже, чем зверя. И хотя Эврар немало в свое время изъездил по лесам Арденн и знал их неплохо, он не был уверен, что они доберутся до указанного места.
Эмма ни о чем не спрашивала мелита. Ею владело странное безразличие ко всему. Она почти не управляла конем, и он машинально двигался по проложенной идущими впереди лошадьми колее. День был ясный, светлый от солнца и снега. Лес казался громадным, но тихим,
