ключицы. Если бы она не была такой дурой, что обнаруживалось, стоило ей открыть свой маленький красный ротик… Владимир пытается воссоздать запах ее тела, но слышит лишь приторный вкус из недавнего сна. Какая дура! Коммерсант вспоминает свой коронный удар, от которого на ринге падали очень сильные парни, и жену, бегущую в ночной рубашке по улице. Утром он нашел ее по кровавому следу. У соседки. Домой она, правда, больше не вернулась. На часах одиннадцать. Навозница скачет по стеклу, с каждым разом ударяя его все сильнее. Во рту героя все такая же сладкая мерзость на язык нагадили сотни мух.
«Я в этом месяце вышел на триста процентов прибыли»: – думает Владимир. Он тут же представляет себя значимым человеком. На произведенных его фирмой диванах сидит весь город, мэр приезжает занимать денег и Владимир лениво жмет ему руку, не вставая со своего ложа.
Одиннадцать. Муха бьется о стекло. Приторный запах щекочет нос и делает слюну вязкой.
Вова берет со стола пульт и включает телевизор. На экране миловидная девушка зачитывает последние городские новости. «У нее, наверное, красивая грудь, – думает коммерсант, автоматически прикасаясь к ширинке. Он долгое время пытается раздеть диктора в своем воображении.
«… сегодня, – тем временем читает девушка, – в одиннадцать часов в своей квартире был убит»…
Вова вскакивает с дивана. В телевизоре показывают его изуродованное тело. Сладкий вкус переполняет его рот, он задыхается, понимая, что это запах свежего человеческого мяса, это запах его мозгов, забрызгавших обои в прихожей, это запах смеющейся ему в лицо старухи с косой… Дзинь! Оконное стекло разбивается вдребезги и зеленая жужжащая мерзость, увертываясь от тысячи сияющих осколков, улетает в небо…
Всё…
Все, что происходило, только укрепляло его пессимизм. Говорят, пессимизм – самая мудрая позиция. Возможно. Но эта позиция не самая легкая.
Все происходило так, как он и предполагал – все происходило плохо.
Ах, если пессимизм можно было бы продавать. Он переплюнул бы нефть и газ. Запас пессимизма бесконечен.
***
Они постучали в дверь за восемь часов до Нового года. Они были за дверью повсюду – их было двое. Одна работала на половом фронте, другая контролировала чистоту этого фронта. Та, которая уборщица, начала первой:
– Вы в очередной раз затопили кабинет директора нашего института.
– Очень жаль, приношу свои извинения, – сказал он, собираясь закрыть дверь, ибо вопрос казался исчерпанным.
– Нет, позвольте, что значит «жаль»? – Вмешалась вторая женщина, – Пойдемте, посмотрите, что вы натворили!
Он предпочитал не спорить с людьми – это занимало слишком много времени.
Напялив башмаки, вышел из квартиры и был доставлен на первый этаж.
На первом этаже сидел директор института:
– Вы в очередной раз затопили мой кабинет, – сказал директор института, указывая на мокрое пятно.
