они будут счастливы. А как Нина увлечена медициной!
– Милая Нюта, – сразу посерьезнев, сказал Болеслав Павлович, – твой бестактный вопрос я прощаю тебе только по твоей молодости. Но прошу тебя о Нине, о ее будущем муже мне не говорить. Я о них слушать не желаю. Почему? Этого вам еще не понять. Достаточно с вас, что так говорю вам я. Может быть, у них и будет хорошая семья, в чем я очень сомневаюсь, но я их простить не могу, да и не желаю. Лёля, та хоть соблаговолила показать своего жениха, привезла какого-то замухрышку. Ладно, в конце концов, это ее дело, ей жить. Замухрышка там или нет, мне все равно. А эта… О своем браке написала отцу с матерью так, как будто она не замуж собирается, а покупает пару новых перчаток. Нет, я такого отношения к себе простить не могу. Слышал я, что и от Лёли ее замухрышка сбежал, что ж, я так и предполагал… Нет у меня теперь дочерей! Не хочу их знать! Считаю только вас вот двоих своими детьми, если фокусов выкидывать не будете.
Такая суровая, гневная и не особенно вразумительная отповедь, к тому же произнесенная громким, возбужденным тоном, что, может быть, явилось и следствием порядочного количества рюмок зубровки, опрокинутых Болеславом Павловичем, заставили Нюту испуганно замолчать.
Дальнейшая часть ужина была непоправимо испорчена. Уже без всякого аппетита все торопливо доели свои порции и через несколько минут встали из-за стола.
Попрощавшись с отцом, Дмитрий Болеславович и Анюта ушли в спальню и утомленные дорогой и новыми впечатлениями вскоре заснули.
А в кабинете Болеслава Павловича еще очень долго почти до рассвета горел огонь и слышались твердые, как будто что-то давящие шаги.
***
Дмитрий Болеславович и Анна Николаевна Пигуты поселились в Рябково.
Уже на следующий день по их приезде Болеслав Павлович с гордостью показывал им свою больницу и был очень рад и доволен, услышав от обоих весьма одобрительные отзывы о всем виденном. За обедом он обратился к сыну.
– Ну вот, Митя, ты видел мою больницу, она тебе как будто понравилась, так что тебе есть где продолжать мое дело. Я с удовольствием возьму тебя на вторую врачебную должность, которая теперь разрешена земством. Отдохни, полечись, а там и за работу. Работы, как видишь, край непочатый. А там, глядишь, и участком заведовать станешь, ведь мне уж скоро и на покой пора.
Но к большому огорчению отца, сын ответил на это сердечное предложение отказом.
И этому было две причины: одна из них нам уже известна. Дмитрий Болеславович, как уже говорилось, не любил лечебную медицину и, отдавая предпочтение профилактической, санитарной, врачебной деятельности, предполагал поступить куда-нибудь на должность санитарного врача. Более того, он уже предпринял в этом направлении известные шаги. Будучи в Москве, он договорился в Губернской земской управе, и ему была обещана должность санитарного врача в городе Медыни, куда он и должен был прибыть к осени.
Отцу об этом �
