кофейный ритуал утратит свою особенную прелесть, а к этому я пока не готова.
Меня неизменно поражает и восхищает маниакальная энергия и трудолюбие этой барышни. Она из семьи потомственных пивоваров, и родители чрезвычайно настаивали на том, чтоб она училась на мастера-пивовара (по-местному – сладека) в Чехии, в известной Střední průmyslová škola potravinářských technologií. Несмотря на красивый набор заковыристых буковок в названии школы, Оливию вдохновлял совершенно другой вид отношений с зерновыми – месительно-выпекательный. Родители – о чудо! как редки подобные истории! – категорически ей этого запрещать не стали, а заключили с пивоотступницей договор: ей даются три года и небольшой стартовый капиталец на открытие своего дела. Если Оливия прогорит, никто ее ругать не станет, но ей все-таки придется освоить азы пивоваренного ремесла, дабы иметь возможность хоть как-то удержать семейный бизнес на плаву, покуда не подрастет ее сын (коего не было и в проекте, впрочем, так же, как не было и малейших намеков на скорое замужество), который ну просто по всем законам мироздания обязан подойти на эту роль. Судя по всему, и Оливия, и ее родители были заядлыми оптимистами, упрямцами и трудоголиками, потому как она без колебаний согласилась на подобный кабальный договор.
Никаких таких специальных школ по хлебу она не заканчивала, но, кажется, с дрожжами и прочими составляющими сдобной магии у нее было особое таинственное взаимопонимание, так как она схватывала все на лету, с удивительной интуицией находила самые простые и удачные рецепты, нюхом чуяла качество продуктов и никогда не унывала. За три года рабства у духовки, которые она, впрочем, считала самым счастливым временем в своей жизни, Оливия не только не прогорела, но и завоевала уйму постоянных восторженных клиентов вроде меня или даже более восторженных. Родители смирились, поздравили дочь с успехом и оставили ее в объятиях теста. Затем, поскольку они были еще достаточно молоды, произвели на свет сына и теперь возлагают свои хмельные надежды на него. Вот такой хэппи-энд. В этом месте должен быть салют.
Оливия пускает меня в кафе еще до открытия. Это в некотором роде тоже можно считать нашей традицией. Она говорит, что ее пугает то, как я стою снаружи и через стекло наблюдаю за ней, протирающей столы и раскладывающей салфетки. Чушь, конечно, ничего она не боится, но впускает раньше положенного только меня одну, а это, признаться, чрезвычайно лестно.
Я всегда сажусь за дальний столик у окна, это мое любимое место. Кафе Оливии находится в полуподвальном помещении, так что из окна мне видны ноги прохожих. Люди в Брюгге носят восхитительную обувь. Сплошь натуральная кожа, все в британском стиле. Иногда попадаются очень даже приличные итальянские сапожки, но мужские туфли меня радуют больше всего. Эстетический компонент – это еще один плюс пятничного завтрака у Оливии. Пока я пытаюсь распознать знакомых по обуви, Оливия приносит мой заказ и удаляется на кухню – вынимать благоухающие круассаны из духовки.
