патронов к дробовику, а к нарезному в полтора раза больше, фляга, спички (зажигалку, линзу), ну и кучу мелочевки. Одним словом, остался я доволен сам собой, влез в робу, нацепил пояс и пошел продолжать чистить забор, к вечеру и закончу, наверное. От арматуры и уголков забора в глубь огорода метра на три и во всю длину теперь был расчищенный участок, можно потихоньку начинать делать грядки, наделаю из веток, которых теперь не знаю куда девать, невысоких щитов, чтобы укрепить терраски, участок-то под уклоном.
В процессе расчистки, кроме «елок-палок», достались следующие трофеи: искореженная детская коляска, еще какое-то шмотье в комьях грязи, половина собачьей конуры с куском цепи метра два, ну и собственно труп рыжей лайки в ошейнике на конце цепи, также нашел овчинный тулуп, туго свернутый мехом наружу и перетянутый в трех местах армейскими тренчиками. Я сначала принял этот тулуп тоже за труп животного, но когда пытался, зацепив крюком на черенке от лопаты, его оттащить ниже к морю, где я сложил кучу хвороста и веток на погребальный костер, понял, что это не животное. Отложил тулуп, застираю завтра и повешу сушиться, тулуп это вещь.
Кроме трупов домашних животных, за все время расчистки забора выкопал также троих односельчан – двух женщин и подростка, их трупы по очереди на куске линолеума я также спустил вниз и приготовил к кремации, сегодня вечером это сделаю.
«Крышка-часы» показывала, что уже 25 часов по новому времени, значит, часа через два стемнеет. Отлил немного керосина из лампы в банку и пошел к погребальному костру, поплескав керосином, я его запалил. Сухие ветки очень быстро разгорались и давали очень много жара. Отойдя подальше, немного постоял, вроде как попрощался, и пошел домой снимать робу, затем схожу «на пирс», как я уже стал называть руины дома бабы Зои, искупнуться, а потом готовить ужин.
Отварив три картофелины и вскрыв банку тефтелей а-ля «завтрак туриста», у которой истек срок годности пару месяцев назад, но она была не вздута, а на вкус и запах так вообще вкуснотища, я уселся ужинать. На дворе уже стояли сумерки, солнце скрылось за сопками, оставив на небе еще не потухшие оранжевые оттенки, которые очень живописно отражались в зеркале водной глади. В лесу попискивала какая-то ночная птица, и вообще кроме звуков живности со стороны леса вокруг не происходило ровным счетом ничего, тишина, и только снизу, со стороны уже почти прогоревшего погребального костра раздается еле различимое потрескивание. Поставив на свой дастархан три свечи в «подсвечниках» из колотых чашек, ибо от костра было мало света, я принялся более тщательно разглядывать карту и продолжать закрашивать глубину затопления. Через примерно полчаса штриховки и обвода контуров мягким карандашом красного цвета, мне стало понятно, что я нахожусь на острове, и от этого по спине сначала пробежал холодок и я немного разнервничался, продолжая обводить контуры штриховки. Оказалось все не так уж и страшно, и чего я поначалу испугался? Непонятно. В общем картина была примерно такая: остров Сахарный, как я его назвал, выглядел
