глупой, Этта, как правильно заметил Генри, оказалась ослеплена собственной любовью и бесплодными поисками материнской любви.
Однако хуже всего было не то, что ею пользовались, а побочный ущерб, причиненный планами Роуз относительно нее. Николас. Что бы он сказал – возненавидел бы ее, узнав, что причиной страданий стала, в конечном счете, именно ее семья, а не его?
Этту трясло, она пыталась скрыть дрожь, передвинувшись к другому краю стола, вдохнув поглубже, размазав слезы по лицу, пока не нащупала в себе новое спокойное течение, за которое смогла ухватиться.
– Не могли бы вы рассказать мне, что происходит? Мне нужно понять, что случилось. Все, что я знаю, так это то, что ваши люди чуть не убили меня и Ни… – она оборвала себя на полуслове, не желая ни с кем делить свои чувства к Николасу. Уж точно не с почти незнакомым человеком.
– И твоего… спутника? – бережно закончил он, хорошо понимая, что она чувствует.
– Напарника, – поправила Этта. – А еще они украли астролябию и ускакали с нею в сторону заходящего солнца. Следующее, что я помню: как проснулась посреди другой пустыни и другого столетия. Если те люди не с вами, то где они? И что произошло?
Генри вздохнул, снова выпрямляясь.
– Я скрывал от остальных, кто ты и как важна для меня, и раскаиваюсь в этом больше, чем способен выразить. Что касается всего остального, я понимаю, что ты прошла через тяжелое испытание, но не откажешь ли мне в прогулке на свежем воздухе? Показать намного легче, чем рассказывать.
Уинифред, которая, казалось, подслушивала под дверью, протянула Этте пару туфель, едва та вышла из кабинета. Когда Генри, накинувший на пиджак легкую куртку, нагнал девушку, Уинифред уже растворилась в тени коридора, как взаправдашний вурдалак.
– Ни плаща, ни куртки? – удивился он, оглядывая ее с головы до ног.
– Дражайшая Уинифред, очевидно, не сочла это необходимым, – в тон ему ответила Этта. Один из стражей хихикнул в кулак, получив тычок в бок от коллеги.
Генри, казалось, слегка вздрогнул:
– Твоя мать тоже так ее называла.
– Моя мать встречалась с этой женщиной и обе выжили?
Уголок его рта приподнялся, и она, все еще испытывавшая неловкость и некоторую неуверенность, немного расслабилась.
– Я не говорил, что обошлось без травм.
– А я-то гадала, откуда у нее шрам на подбородке, – натужно пошутила Этта.
– Боюсь, это моих рук дело, – признался Генри. – По молодости лет мы были довольно жесткими партнерами по фехтованию. Тот шрам стал пополнением ее обширной коллекции, но, когда она вернула должок, – он показал на бледную тонкую полоску над левой бровью, – инцидент был признан исчерпанным.
Этта постаралась не морщиться. Кровь за кровь. Как похоже на Роуз Линден.
Мысль унеслась прочь, когда Генри накинул куртку ей на плечи.
– Достаточно? – спросил он. – Октябрь тут теплый,
