порозовел.
Едва удивление схлынуло, остались только свист и крики, от которых настала очередь Этты впасть в ступор. На нее кинулась волна женщин: все стискивали ей руки, поглаживали по плечу под отцовой курткой, где проглядывали бинты, и тараторили, перебивая друг друга, так что Этта за ними не поспевала.
– … держал тебя где-то…
– … а мы-то все думали, куда он запропастился…
– … какая красавица…
Но среди множества голосов один, холодный и невозмутимый, перекрывал их всех. Уинифред подошла к ним сзади, тронув Генри за плечо. Он отвернулся от мужчин, хлопавших его по спине и бесперечь пожимавших руку.
– Это существо, на сотрудничестве с которым вы настаиваете, явилось и готово что-то сообщить, – объявила она. – Велеть ей подождать?
Генри поднял брови. Заинтересованно.
– Нет, нет, я ждал ее доклада несколько дней. Она внизу?
Женщины все глубже затягивали Этту в сообщество Тернов, жадно принимая ее, наперчивая воздух вопросами. Она обернулась, ища темную шевелюру Генри, и увидела, как тот выходит за дверь, обратно в коридор.
В утреннем свете, проникающем сквозь высокие окна, она разглядела миниатюрную фигурку, ожидающую у входной двери. Джулиан тоже был там, непринужденно с нею беседуя. Он игриво ткнул ее в плечо, и, кем бы ни была эта незнакомка, она ответила ему, не шутя: сильный удар по солнечному сплетению заставил ловеласа согнуться и попятиться, поперхнувшись смехом.
Когда подошел Генри, незнакомка напрочь забыла о Джулиане, выпрямилась и перекинула длинную чернильно-черную косу через плечо. На ней была васильковая шелковая туника с рукавами, расшитыми сложным узором, застегнутая под самое горло. Когда Генри начал говорить, она засунула руки в рукава и направилась к лестнице, заблестев переливчатыми брюками свободного кроя в тон туники. Не успев поставить ногу на первую ступеньку, девушка оглянулась, заглядывая в комнату, и поймала взгляд Этты. Ее рот недоуменно приоткрылся. «Что же, – задумалась Этта, – принесла эта девушка, что так ждал Генри?»
Джулиан помялся у дверей, глядя на остальных, пока один из стражей – Дженкинс – не замахал на него рукой. Очевидно, на празднике Тернов Айронвуды были лишними.
Этта снова повернулась к обступившим ее мужчинам и женщинам и на этот раз заглушила все вопросы и сомнения, преследовавшие ее сквозь столетия. Она открылась приветливо протянутым к ней рукам и нашла облегчение.
Семья.
«Так должно быть, – думала она. – Именно так все и должно было быть».
Но на краю сознания маячило лицо: Николас.
Один, в пустыне, веющей жаром и ослепляющей зноем.
«Я иду, – мысленно сказал она ему. – Держись, я найду тебя».
Прага
1430
9
Николас, вдыхая мглу и холодный туман, поразился, вспомнив слова Джулиана, сказанные однажды: «Все города завидуют
