и медведь норму знают. Баланс не нарушают.
– Кто не дает? – Михаил усмехнулся. – Вот медведь и не дает. Вы-то кучу народа на промысел отправляете. А я один ходил. В Хламовитском заказнике дело было. Выхожу к реке. Река вся бурлит горбушей[15]. Так и прет цунамием против течения. А вдоль берега медведи. Штук пятнадцать. Шлепают лапами и рыбу на берег выкидывают. Тоже вкусного отведать хотят. И что мне было делать? Прикинуться своим, встать среди них и рыбку ловить? Это ты на медведя похож. А я вот не очень.
– Обычные мишки были?
– Да обычные. Не громилы, как тот, про которого тут все рассказывают с трепетом и ужасом.
– Ну, так пугливые они, Миша.
– Это десятка человек они испугаются. А я один туда ходил. Только время зря потратил да мозоли натер.
– Ладно, – Александр махнул рукой. – Вот осень наступит, начнется новый нерест. Пойдешь с нашими группами. Треть улова, конечно, нам. Но остальное ваше.
Крашенинников покачал головой, усмехаясь, и скептически добавил:
– Ну-ну…
– Ты что же это, сомневаешься? Зря. Цой сказал – Цой за базар отвечает.
– Ты, Саня, видимо, не в курсе, что твой соратник Жаров под страхом смерти запретил мне появляться в ваших владениях? Или как?
– Разумеется, я в курсе, дружище. Я тебе даже больше скажу… Все правильно он сделал. Ну, сам посуди. Если ты будешь нарушать правила и тебе все это будет сходить с рук, то тогда все начнут забивать болт на законы и порядок. А ты ведь прекрасно знаешь, чего нам стоило удержать здесь хоть какие-то нормы цивилизации. Но в дырявом ведре невозможно удержать воду. Так же и в хаосе и анархии нельзя удержать нормы человеческого бытия.
Крашенинников вздохнул, глядя на то, как его кружка снова наполняется хмельной жидкостью. После ощущений от первого глотка снова притрагиваться к самогону не хотелось. Но, возможно, это удачный шанс хоть как-то наладить отношения с приморским квартетом. Ну, или хотя бы с одним из его членов. Александр Цой всегда казался Михаилу более простодушным, чем все остальные. В нем нет той жесткости, которой веяло от Жарова. Не было той непрошибаемой скрытности, коей наделен Горин. Отсутствовала мрачная отрешенность Вишневского. С этим корейцем было проще. А установление нормальных отношений с квартетом ему, Крашенинникову, было очень необходимо. Можно было по-всякому относиться к их правлению. И по-разному оценивать способ, которым они пришли к власти. Но они сохранили социум. Они избавили этот социум от чудовищных метастаз, которые проявились очень быстро после крушения цивилизации. Крашенинников много размышлял, как бы он поступил с главарями возникших банд и их подручными. И он не находил в себе никаких черт характера, которые позволили бы ему совершить жестокое и массовое убийство, пусть даже и ради всеобщего блага. Но что, если бы вообще никто не нашел в себе сил взять на себя это бремя? Быть может, тогда в настоящее время все эти люди были бы рабами. Дети, если и рождались бы, то росли необразованным,
Наиболее многочисленный вид лососевых на Камчатке.
