Узор – бледный, повторяется. Вся комната в нём. А ещё полки – там плоские коробочки. Фил называет их диски.
Отвечает не сразу.
– Относительно вместе, – тоскливо выдаёт. – Квартиру снимаем эту. Маша так самостоятельности от богатого папы ищет. Дядь Юра хороший, но опекает её сильно. Вот и решила уйти. Обмолвилась мне случайно – как-то в соцсетях болтали, – и, видя, как таращусь осоловело: – А… ты ж не знаешь… я потом покажу… Ну, короче, Машка сказала, что только мне может доверять, потому что остальные мужики – сволочи и козлы. Это она недавно с очередным рассталась. Но я был рад: ведь если доверяет – здорово. Доверие – основа отношений.
Светильник красивый. На длиной золотистой ножке. Прозрачный, как цветок. Наверное, такая роза. Светит, жмурюсь.
– Но Алёнка сказала, что вы по-другому вместе.
– Да, теперь да. Маша дала мне шанс! Всего месяц! Это всё Ирка виновата! Маша в тот день выпила, а Ирка видела, что она садится на мопед и ничего не сказала! А теперь сама куда-то сбежала! Её батя теперь тоже взмыленный бегает – ищет. Все службы на уши поднял.
– Что за Ирка?
Почему-то колет все груди и зло так. Аж в патлы вцепиться хочется! Неужто ревность?
– Почти сестра Маше. Вот, – протягивает странное окошко. Оно светится. Там мелькают картинки. Останавливает одну. Там я, то бишь эта Маша, в обнимку с какой-то юницей. Я – красотка! А эта – серая, ни рыба ни мясо. Да ещё и мелкая. Едва до лба мне. И тощая, что та палка. Зеньки правда большие и цвет красивый, мой любимый, зелёный. Да волосы до попы. Вот и всё!
– Ирка эта, походу, завидует мне!
Фил пожимает толстым плечом в серой майке:
– Я в их отношения не лез, но Маша для меня всё. Как узнал, что пострадала, сразу прибежал к ней. Ирка давай меня утешать. Но все они знали, что Маше там не место. Все! Хорошо, хоть палату ей люксовую выбили…
– Ни хрена не понимаю, – говорю и спускаю ноги. Пантолеты, что приволок Фил к Алёне, оставила у порога, тут хожу в меховых. – Лучше покажи, как вы плещетесь.
– Плещемся?
– Ага, чувак, – местное словечко пришлось по душе, – это когда воду на себя льёте, чтоб мхом не порасти.
– Мхом! – прыскает он. И зеньках – мелких, жиром заплывших, коричневых, – веселуха! – Ты откуда такое взяла?
Дуюсь.
– Олух! Так баба Кора говорит, когда Тотошка плескаться не идёт. Мхом зарастёшь! Бежит сразу! Боится зарасти!
– Тотошка – твой пёс?
– Нет, он просто падший! Все падшие такие – кусками правильные, кусками покорёженные. И тогда у них то уши, то хвост, то ноги, как ласты. А с Тотошкой мы вместе живём. Мы его с бабой Корой нашли. И меня она нашла раньше. И мы стали все в одной холщине жить. А ещё Гиль к нам приходит. Гиль – он как правильные, только зелёный. От волос до пальцев на лапах. И сильный! Просто пипец сильный! Кулак – с мою башку! Во!
Мы уже в длинной комнате, где много дверей в другие. И Фил смотрит на меня внимательно.
– Давай поможем друг другу?
Говорит и загорается весь.
– Давай, – соглашаюсь, –
