заметил обещанных стюардессами пирамид, хотя они вроде бы по ночам должны быть подсвечены. И огней Каира тоже не заметили. Так, мелькнуло что-то вдали – и потом надолго за иллюминатором было ни пса не видно. Ни звезд, ни света земли.
И лишь когда, ложась на глиссаду, самолет пошел вниз, снизу как-то сразу – резко, ярко и весело – возникли огни Аравийской пустыни. Огромные, чистейшие, оранжевые и полные жизни, тянулись они сколько хватало глаз, то расширяясь, то сходясь в ниточку вдоль невидимого Красного моря. В отличие от России, где земля почти всегда скрыта то дождями, то просто тучами, Египет был распахнут навстречу. Еще издалека, с высоты 3-4 тысяч метров, эти огни уже звали и манили, и обещали новую, совершенно нереальную жизнь.
Когда самолет, пролетев совсем низко вдоль фантастических россыпей каких-то уже невообразимо праздничных огней (как мы потом узнали, взлетно-посадочная полоса аэропорта Хургады тянулась точно вдоль главной улицы этого удивительного города), бесшумно совершил касание – посадка была отмечена только взметнувшимися, согласно американской традиции, аплодисментам – и покатил по идеально ровной бетонке, мне пока не казалось реальным перемещение сквозь пространство и историю. Даже когда стюардесса сообщила о 33-градусном состоянии забортного воздуха и потом впустила этот воздух внутрь, все равно до конца еще не верилось. Такой же воздух мог быть и где-нибудь и на российско-украинском юге.
Лишь когда аэродромный автобус подкатил к терминалу и нам, бестолково вывалившимся наружу, гортанно и коротко, на неизвестном языке, но вполне понятно, приказал быстро идти внутрь одетый во все белое полицейский, – тогда я наконец понял, что попал далеко.
Пройдя очередной этап перемещения через границу, обменяв несколько долларов на подозрительного вида, затертые и невнятные египетские фунты, мы вышли за гидом на привокзальную площадь. Увидели мрак, абсолютную черноту, прорезанную ярчайшими огнями, фарами и бликами на никелированных частях бесконечных автобусов. И еще увидели песок, скопившийся горками у поребриков, и странные редкие пальмы, совсем вроде бы без листьев, покрытые сверху до середины чем-то вроде засохших ветвей (позже, днем, мы поняли, в чем дело). И вот теперь-то стало ясным, что мы действительно в пустыне.
Автобус с кондиционером покатил по дорожкам и вывернул сквозь КПП аэропорта. Одетые в белое, черноусые, с еще более черными автоматами, полицейские приветственно помахали водителю.
И теперь уже сомнений не было.
Мы в Египте.
Я сердце оставил в Аравийских горах
Несколько дней назад, стоя вечером у окна своей квартиры глядя с 9-го этажа, я видел синие, загоризонтные облака над силуэтами верхней части города. Освещенные сзади и сверху красноватым светом заката, они напоминали вечерние силуэты Аравийских гор Египта. Только напоминали – поскольку очертания тех далеких гор гораздо воздушнее, призрачнее и неизмеримо более обещающи…
Я стоял у кухонного окна, осознавал, что нахожусь
