это она, а не я, курила шмаль и якшалась со всякими подонками? Наверное, я бы бросил ее. Немедленно, чтобы не мучаться. А вот она мучается и продолжает жить со мной.
– Але! – кричит Боров. Он машет нам рукой, чтобы мы заткнулись, но никто и не думает трепаться.
Он вешает трубку и криво улыбается. Безадресно.
– Есть в-вариант х-х-хороший, – сообщает он. – Взять с-сигарет на оп-птовом и продать их п-п-потом. На с-сто штук. А потом м-можно в П-питер!
Он выходит, задевая плечом косяк. Я делаю музыку немного громче. Алкоголь уже всасывается в кровь, и появляется смутное желание покуролесить.
– Он в Питер собрался? – спрашиваю я у Юли.
– Он давно хочет. Говорит, что там можно раскрутиться, заработать и все такое. Он потом вернется.
– А ты с ним не едешь? – вставляет Иван. Он снимает свой перстень и кладет его на стол, как зажигалку в кафе. Юля как-то резко пожимает плечами. Ну ребенок, ей богу!
Теперь мы чокаемся, и я допиваю последнюю водку. Курить больше не хочется, и я принимаюсь рассеянно кружить пальцем по краю рюмки. Если Боров и впрямь куда-нибудь уедет, то он точно пропадет. Тем лучше для Юли.
Боров возвращается. На одной щеке у него багровеет подозрительное пятно.
– А м-мне чё не на-налили? – спрашивает он, с неодобрением глядя на меня и Ивана, развалившихся в креслах.
– Антош, тебе уже хватит, – тихо и ласково говорит Юля, – хватит, Антош, а?
Она берет его руку в свои ладони и пытается усадить рядом с собой. Он нехотя плюхается и прячет прыщавое лицо за кулаками.
– На-наливайте, давайте выпьем за-за б-будущее, – наконец говорит он.
Очень хороший тост, но пить я уже не хочу. Мое будущее, каким я себе его представляю, все же лучше поганой водки за пятьдесят рублей.
– Главное сейчас – побыстрей уехать, – повторяет Боров. Он кивает сделавшейся какой-то сонной от алкоголя Юле, – я потом и тебя переправлю.
Я мысленно представляю, что в таком случае ее ждет, и ужасаюсь про себя.
– Мы курить будем? – абсолютно серьезным тоном спрашиваю я. Вся эта ситуация уже начинает меня раздражать.
Боров неожиданно выходит прочь, захлопнув за собой хлипкую дверь с такой силой, что старая краска сыпется с нее, словно крошечное конфетти.
В магнитофоне щелкает реверс. Некоторое время мы вслушиваемся в шум летнего ветра в динамиках колонок, затем на кухне слышится какая-то ругань и звонкий удар, словно кто-то с разбега налетел на алюминиевую сушилку для посуды. Юля оборачивается и с тревогой смотрит куда-то, будто обладает способностью видеть сквозь стены. Говорят, что женщины раньше чувствуют любую опасность, но мне кажется, что они просто не стесняются преждевременно показать свой страх.
Кто-то громко матерится. В коридоре гремят шаги. В комнату вваливается Боров. Его губы разбиты в кровь и он, пытаясь вытереть ее рукавом рубашки, мажет красным лицо и шею. Багровое пятно на щеке распухло и потемнело
