моей рукой Ты мой не строишь дом,не охраняешь город от напастей,
напрасно тяжким изводить себя трудом,
на стены ставить стражу от несчастий.
Из глубины души зову Тебя и жду,
молюсь, надеюсь, верю, уповаю.
Пошли Израилю счастливую звезду,
как я Тебе – любовь, себя смиряя.
Сбивая сердце в кровь, к Тебе я восхожу.
Тысячелетья лишь Тебе я внемлю.
Тебе – моя душа. А тело положу
в Твоею волей созданную землю.
псалом 136
Не утихает дождь и в шуме ровном
сквозь скучной равномерности гипноз,
в бормочущем шаманстве суесловном,
как гвоздь в мешке, вопрос, ещё вопрос.
С усердием дурного эпигона
потоки вод бурлят по мостовым.
Вступают в город реки Вавилона,
на перекатах хрипом горловым,
в чужой земле неволя песни Бога,
в потеху насмехающимся петь,
тоскуя по домашнему порогу
и очагу, где душу греет медь.
Куда? Зачем? От рабства окаянства
куда глядят глаза сквозь линзы слёз?
Туда, где в тёплой сени постоянства
хор детских голосов разноголос.
Сомкнуть ладони, не рассыпать манны,
напечь мацы и накормить детей.
Не петь, не петь пока врагу закланны,
но тихо помолиться без затей.
А дождь идёт…
«Богу по-разному молимся…»
Богу по-разному молимся.
Но преклоняю колени я
перед псалмами твоими,
где в рудниках искупления бьётся твоё исступление,
славя Единого имя.
Птицы гордыни взвиваются атомными колесницами,
рвут небесное ложе.
Тысячелетия канули,
скользнув над твоими страницами.
Оглянешься, а всё то же.
Та же на сцене трагедия. Сменились лишь декорации.
Кесари ходят по девкам,
молятся по мобильникам и Его призывают по рации.
Пашня сдаётся обсевкам.
Место и время не сходятся. Разные имя и отчество.
Но побратала дорога
от твоего одиночества до моего одиночества
под одиночеством Бога.
2008—2017
каин и авель
1.
Оседает пыль, проступает кровь,
чтобы помнили что почём.
Чёт и нечет, ненависть и любовь,
и по черепу жизнь ключом.
И на рану соль просыпает боль,
и слова осыпаются с языка,
и сидит старуха, зовут Ассоль,
и под девочку косит для старика.
Из кармашка божьего уголком
парус белый, а ветра нет,
и старуха ссорится со стариком
третью тысячу долгих лет.
Хороши дрова из разбитых корыт
и слова хороши во рту,
а слетают с губ – и душа саднит,
мордой тычется в пустоту,
как растерянный
