решился играть), les croisées ouvertes (с открытыми окнами; croisée, f – пересечение; окно; оконный переплет; ouvrir – открывать, раскрывать). Il ne savait que des airs anciens (он знал лишь старые мелодии; savoir; air, m – ария; мотив, напев), lents et simples (медленные и простые), des romances du siècle dernier (романсы прошлого века; romance, f), qui prenaient une tendresse infinie (которые наполнялись бесконечной нежностью: «принимали бесконечную нежность»), lorsqu’il les bégayait avec la maladresse d’un élève plein d’émotion (когда он исполнял их, запинаясь, с неловкостью ученика, охваченного волнением: «исполненного волнением»; émotion, f – волнение, возбуждение; эмоция; переживание; plein – полный; plein de qch – наполненный, переполненный, исполненный; bégayer – бормотать, лепетать, произносить неуверенно, запинаясь).
Dans les soirées tièdes (теплыми вечерами; soirée, f – вечер, вечернее время), quand le quartier dormait (когда квартал спал; dormir), et que ce chant léger sortait de la grande pièce éclairée d’une bougie (и когда это легкое пение вылетало из большой комнаты, освещенной одной свечой; sortir – выходить; истекать из…; вылетать), on aurait dit une voix d’amour, tremblante et basse (могло показаться, что это голос любви, дрожащий и тихий; dire – говорить; сказать; on dirait – как будто, словно; можно подумать; может показаться; amour, m – любовь), qui confiait à la solitude et à la nuit ce qu’elle n’aurait jamais dit au plein jour (поверяет одиночеству и ночи то, что никогда не сказал бы при свете дня: «который поверял…»; plein – полный; en plein jour – среди бела дня).
Souvent même (зачастую даже), comme il savait les airs de mémoire (поскольку он знал мелодии на память; savoir; mémoire, f – память; de mémoire – на память, по памяти), Julien soufflait sa lumière (Жюльен задувал огонь), par économie (из экономии; économie, f).
Du reste, il aimait l’obscurité (впрочем, он любил темноту; reste, m – остальное, оставшаяся часть; du reste – впрочем, что до остального; obscurité, f – темнота, мрак).
Souvent même, comme il savait les airs de mémoire, Julien soufflait sa lumière, par économie.
Du reste, il aimait l’obscurité.
Alors, assis devant une fenêtre (тогда, сидя у окна; s’asseoir – садиться; assis – сидящий; devant – около, возле, перед), en face du ciel (напротив неба = подняв лицо к небу; face, f – лицо; en face de… – напротив), il jouait dans le noir (он играл в темноте; noir – черный; noir, m – чернота, темнота). Des passants levaient la tête (прохожие поднимали головы), cherchaient d’où venait cette musique si frêle et si jolie (искали, откуда исходит эта музыка, такая хрупкая и такая красивая; venir – приходить; приезжать; происходить из…, проистекать; frêle – хрупкий; слабый; легкий), pareille aux roulades lointaines d’un rossignol (подобная далеким руладам соловья; roulade, f). La vieille flûte de bois jaune était un peu fêlée (старая флейта из желтого дерева была слегка надтреснута; un peu – немного; fêler – сделать трещину; fêlé – надтреснутый; потрескавшийся), ce qui lui donnait un son voilé (что придавало ей приглушенный звук; voile, m – вуаль; voilé – покрытый вуалью; глухой, приглушенный /о звуке/), le filet de voix adorable d’une marquise d’autrefois (прелестный тонкий голосок старой маркизы: «маркизы прошлых времен»; filet, m – ниточка; струйка; filet de voix – слабый, тонкий голосок; autrefois – прежде, некогда, давно; d’autrefois – прежний), chantant encore très purement les menuets de sa jeunesse (поющей еще очень чисто менуэты своей молодости; menuet, m).
