style="font-size:15px;"> – А ты-то кто такой? Том Круз? Ты – полное ничтожество! Если бы я не вытащила тебя из твоего затхлого театра, ты так и сдох бы в пыльных кулисах! Ты…
Но он не стал больше слушать.
Приехав к матери, Алымов целый вечер метался между ванной и унитазом – его выворачивало при малейшем воспоминании о Даре. Стоя в очередной раз под душем, он чуть не плакал от стыда и унижения и, если б мог, разбил бы голову о кафельную стену. Сергей не хотел, не мог ее больше видеть. Не видеть, не слышать, не помнить. Ни ее, ни режиссера-любовника. Но уже завтра надо было ехать на съемки – шоу должно продолжаться. Он еще не знал, что шоу только начинается. Встревоженная мама отпаивала его крепким чаем с лимоном, ничего не спрашивая, и Сережа сам сказал, опустив голову:
– Я развожусь с ней.
– Ничего, ничего, все образуется, не переживай, дорогой.
Он отправился было на тренажеры, но сил никаких не было, и, бесцельно побродив по квартире, пришел к маме, которая вязала перед телевизором. Он сел на пол у ее ног и прислонился к коленям. Илария Львовна отложила вязанье и стала гладить его по голове.
– Что ты смотришь? – спросил он, чувствуя, как снова подступают слезы.
– Нашла старое кино, там твой дед играет.
Фильм был черно-белый, наивный, пропитанный советскими штампами, но поразил Алымова не-обыкновенным целомудрием и чистотой отношений между героями. Дед Горячев – еще совсем молодой и плакатно-красивый, изображал комсорга на заводе: обличал тунеядцев и боролся за повышение показателей, заодно выводя на путь истинный заблудшую комсомолку. Комсомолка смотрела на своего спасителя так, что сразу становилось ясно: влюблена не только героиня, но и сама актриса.
– Сейчас будет сцена собрания, смотри внимательно, – вдруг сказала мама. – Покажут зал, в первом ряду в центре увидишь девушку с косами. Это твоя бабушка, мать Олега.
Алымов покосился на маму, которая неотрывно смотрела на экран – впервые в жизни она назвала отца по имени. Он взял ее руку, которая так и лежала у него на плече, и поцеловал.
– Вот, смотри.
Сергей увидел светловолосую девушку с широко распахнутыми глазами – она смотрела прямо в камеру, как бы на оратора, стоявшего на трибуне, и перебирала пальцами кончик косы, потом улыбнулась…
Сергею вдруг стало так тошно, что он, не выдержав, уткнулся в материнские колени и простонал:
– Ну почему, почему я такой идиот!
На следующий день на съемках Дара держалась как ни в чем не бывало, а режиссер отозвал Алымова в сторону:
– Слушай, ты извини, что так вышло. Она мне сказала, что у вас все кончено, разводитесь – вот я и поперся, как дурак.
– Теперь разводимся, – процедил Алымов сквозь зубы.
– Вот черт! Но ты доиграешь? У тебя ж контракт, ты помнишь?
– Доиграю.
Алымов так посмотрел на режиссера, что тот побледнел и слегка попятился,
