острые камешки, и провалился в сон, даже не заметив ночного холода, и сегодня во всём его теле стояла большая, ленивая, тягучая, как клейстер, истома, и малейшее движение отзывалось болью во всех мышцах. Пересиливая эту боль, капитан закряхтел, скривился и сел, оглядываясь. Невдалеке, возле разрушенного дувала, смутно виднелась бесформенная большая груда – там, действительно, кто-то лежал.
– Эй, мужик! – едва слышно окликнул капитан груду. – Ты живой?
Груда молчала. Она даже не шевельнулась.
– Может, это баба? – спросил Амир.
– Нет, это не женщина, – поморщившись, ответил капитан и добавил: – Подождём немного, когда намаз кончится, и придёт наш басмач*.
Скоро отзвучали звуки намаза, к ним подошёл высокий молодой афганец, вооружённый автоматом Калашникова, и отконвоировал их в кусты. Когда афганец привёл их назад, капитан сказал:
– Амир, переведи нашему душману, что я спрашиваю, кто там лежит?
Амир заговорил с афганцем: глаз на афганца при этом он не поднимал и смотрел в землю. Афганец ответил, потом скривил полные красные губы, едва прикрытые тонкими усиками, и раздражённо воскликнул:
– А!.. Шайтан!
Он подошёл к лежащему и пару раз пнул его ногой – тот разразился невнятным мычанием и опять затих. Афганец, не прекращая ругаться, стал разворачивать лежащего. Когда он стянул с его головы мешок и вытащил кляп изо рта, окрестности огласились таким отборным матом, что капитан и Амир застыли от изумления, а афганец, зло пнув лежащего ещё раз, быстро ушёл к кострам.
Ругань стала чуть тише. Через минуту капитан покосился на лежащего и, вздохнув, скомандовал негромко:
– Отставить!.. Хватит уже.
Лежащий замолчал. Капитан сказал:
– Я – капитан Ильин, Максим Ильин, если точнее… А форма на мне – афганская, только без знаков различия, разумеется…
Тут лежащий опять принялся ругаться. И тогда капитан Ильин придушенно рявкнул таким невозможно командным голосом, что Амир втянул голову в плечи:
– Товарищ прапорщик, представиться по форме! Можно лёжа!
Лежащий замер, а потом хрипло отчеканил:
– Прапорщик отдельного танкоремонтного батальона 2 гвардейской танковой армии Михаил Сельцов!
– А теперь, Миша, рассказывай, как ты в плен попал, – приказал капитан.
Лежащий снова стал ругаться, на этот раз тихо и обречённо. Капитан и Амир отошли от него и сели неподалёку. Высокий афганец принёс им поесть и бросил к ногам чуть наполненный бурдюк с водой. Они жадно напились, а потом принялись за еду, разделив её на три равные части.
– Хорошо бы узнать у нашего басмача, как его зовут, – сказал капитан Амиру, потом он покосился на бормочущего едва слышно прапорщика и спросил: – Миша, пить хочешь?
Прапорщик Сельцов замолчал. Капитан подошёл к нему и, приподняв от земли, напоил остатками воды из бурдюка: прапорщик пил
