как можно пить из консервных банок, как это делали в армии.
Она попробовала.
Это произвело фурор в ощущениях, и она зашлась здоровым непринужденным хохотом, разбрызгивая в разные стороны самогон и слюни.
Потом Михалыч начал травить пошлые армейские анекдоты, на что Элеонора расплакалась и стала жаловаться на одинокую бабскую жизнь. Она размазывала по лицу черную косметику, отчего стала гармонировать с картиной Сальвадора Дали. И даже в какой-то степени составлять с ней творческий ансамбль.
Потом Михалыч сбегал еще за одной. А когда, распугивая летучих мышей, с чувством проорали «Запрягайте, хлопцы, кони!..», неожиданно подкрался вечер.
Ну а потом все закончилось естественным и закономерным финалом.
Домой Михалыч возвращался под утро. На душе было как-то муторно. Вроде, все прошло нормально, но исчез флер таинственности и мечты. Словно альпинисту сказали, что Олимп – за следующей горкой. А здесь просто контора райпотребсоюза.
Он сел на крыльцо и закурил. Громко трещали цикады.
В кустах раздался шорох и появился Дачная амнистия.
– А я смотрю, ты сидишь. Тоже не спиться?
Он сел рядом.
– Слышь, Михалыч, я повиниться хочу. Это я свеклу у тебя тащил.
– Да? – Равнодушно спросил Михалыч.
– Только ты не переживай: не свекла она вовсе. Я тебе семена табака дал. Ты же знаешь, у меня каждый клочок земли для коз травой засеян. А без курева я – никуда. Ты не обижаешься?
– Нет, – ответил Михалыч.
– Вот и хорошо! – Обрадовался Дачная амнистия. – Только это… В «Моей прекрасной даче» написано, что потом на этом месте лет пять ничего расти не будет. Представляешь, зараза какая! Но нам же спешить некуда?
– Некуда. – Сказал Михалыч. – А ты вот знаешь Сальвадора Дали?
Дачная амнистия покачал головой.
– Который председатель в соседнем кооперативе?
Михалыч вздохнул:
– Эх, ты! Темнота!
– Какая темнота? – Удивился Дачная амнистия, и показал заскорузлым пальцем на светлеющую линию горизонта.
– Солнце, вон, всходит!
Действительно, начинался новый день.
АСТРОЛОГИЯ
Михалыч проснулся от дикого шума. Короткие отрывистые звуки, разные по длительности и тональности, раздирали ночную тишину.
Жалостливо завыли собаки. Летучая мышь потеряла ориентацию и шмякнулась об дерево. Ежик собрался на ночную охоту, но грязно выругался и опять вернулся в свою гору.
– И вострубил седьмой ангел! – Сказал Михалыч. – И сделались град и огонь…
Он сунул голову по подушку. Звуки уже не долетали, правда, голове стало жарко и душно.
Михалыч выругался и встал с кровати.
– Выспится днем, паразит!… А ночью спать никому не дает!..
Затем встал и закрыл окна. Так было потише, хоть и
