смотрю, в такую рань, такую рань, – улыбка председателя стала еще шире, заполнила все лицо и уползла куда-то к шее, нарушая законы физиологии.
Профессор, наконец, нашел нужную мысль и интеллигентно сказал:
– Так ты это, сморчок хренов, общественные деньги решил заныкать?
– Какие деньги! – Всплеснул руками председатель. – О чем вы?
– Да все знают, как ты участки продал! – Помахал кулаком Дачная амнистия. – И нам не слова! Паскуда!
– Ага, инопланетянам, – кивнул головой Михалыч.
– Не знаю, о чем вы? Кто такие слухи распускает? Да я хоть чем поклясться могу!
С обиженным и возмущенным видом он начал перебирать какие-то бумаги, изображая внезапно навалившиеся дела.
– Можете у кого угодно спросить! Деньги, видите ли…
Широкая улыбка в один миг уступила место скорбной гримасе, и председатель смахнул набежавшую слезу.
– Я, понимаете ли, день и ночь, день и ночь… Не жалея своих сил! Все для людей… Все для людей!..
Он приоткрыл ящик стола, посмотрел вглубь и тут же закрыл.
– Все здоровье на этой должности потерял! Как…
Он на секунду задумался, подбирая сравнение.
– Как … Прометей, понимаете ли! Как…
Он снова задумался.
– Рыцарь этот?.. Все забываю…
– Робинзон Крузо? – Подсказал Профессор.
Председатель с сомнением покачал головой.
– Да нет, вроде как бы по-другому звали. Но все равно!..
И председатель изобразил вид скорбный и удрученный.
– А пойдем у них самих спросим! – Предложил Михалыч.
– Пойдем! Мне скрывать нечего!
Председатель встал, предварительно закрыв ящик стола на ключ, затем подергал его для надежности.
Когда вся компания, продравшись сквозь заросли кустарника, вышла к заброшенным участкам, они увидели двух инопланетян. Те сидели на дереве и играли на флейте. О том, что это была флейта, Михалыч понял сразу: по телевизору как-то показывали Растроповича.
Компания остановилась в нерешительности. Инопланетяне продолжали играть, не обращая на них внимания.
– Моцарт, – сказал Дачная амнистия.
– Моцарт? В четверг? – С сомнением покачал головой Профессор.
– Вивальди! – Определил Михалыч. – Времена года.
– Согласен, – кивнул головой Профессор. – Лето.
– Середина июля, – уточнил Михалыч.
– Восемь часов утра, – вставил Дачная амнистия.
– Уже девять, – посмотрел на часы председатель.
Михалыч кашлянул.
– Я извиняюсь, граждане, нам бы насчет денег уточнить.
Инопланетяне перестали играть и захлопали черными большими глазами. Потом один из них показал им неприличный жест.
– Ну, я же говорил, – тут же засуетился радостный председатель. – Вот и консенсус!
– Чего? –
