для фантазии сокровища «Принца» оставляли много. К примеру, писатель Александр Куприн, не ссылаясь ни на какие источники, утверждал: «Золото достигает огромной суммы – 60 миллионов рублей звонким английским золотом». Умри, красивее не скажешь!
Все печатные источники приводят самые что ни есть «скрупулезно проверенные данные». Например, в первом издании в Большой советской энциклопедии сказано весьма уклончиво: «Бочонки с золотом на огромную сумму». Но что такое «огромная сумма»? Для нищего и 100 рублей – сумма огромнейшая!
Так было ли вообще золото на борту «Принца»? Имеются ли какие-либо британские документы, однозначно подтверждающие, когда и в каком количестве было принято золото на борт «Принца»? Увы, такие документы пока широкой общественности не представлены.
Является ли это доказательством отсутствия золота на борту погибшего судна? Разумеется, нет! Потеря золота могла обернуться большим скандалом и скомпрометировать всю Крымскую экспедицию, которая тогда поглощала огромные финансовые средства без реальных политических результатов. Однако умолчание «золотой темы» в отчете парламента по делу «Принца» – факт достаточно странный.
Любопытно мнение на сей счет известного отечественного флотоводца, адмирала флота Советского Союза И.С. Исакова:
«“Принц”, “Принц-регент”, “Черный принц”, 200 000… 500 000 франков, 1 000 000 фунтов стерлингов, 60 000 000 франков, миллионы рублей золотом… Разные названия корабля, разные суммы, разные места его гибели…
Да, действительно, найденный эпроновцами затонувший корабль мог быть и “Принцем”, и “Язоном”, и “Хоупом”, и “Резолютом”. До сих пор нет достоверных сведений, что пять золотых монет, поднятых японцами, были из тех бочонков, которые вез “Принц” для выплаты жалованья солдатам.
А было ли вообще золото на борту “Принца”, когда он пришел на балаклавский рейд? Историки и горе-историки вроде В.С. Языкова из числа сотрудников ЭПРОНа и представители японской фирмы “Синкай Когиоссио”, пытавшиеся восстановить подлинную картину катастрофы “Принца”, забыли или не сочли достойным внимания один примечательный факт.
Ни одна шинель, телогрейка, пара сапог, ни один соверен не могли попасть в Балаклаву без санкции суперинтенданта британских экспедиционных сил, действовавших в Крыму. Суперинтендант был подчинен непосредственно финансовым органам Вестминстера в Лондоне, а его контора во время Крымской войны находилась в Константинополе.
Доставленные “Принцем” в Истамбульский порт обмундирование, амуниция, продовольственные запасы и золото должны были быть направлены в Балаклаву по списочному составу, предоставлявшемуся из Крыма главнокомандующим. Списки людей, погибших в боях, от болезней и эпидемий, с дьявольской последовательностью, каждый день расходились с фактическими потерями, а “разница” оставалась в руках разбитных клерков (конечно, не без ведома их прямого начальника – суперинтенданта).
То, что манипуляции с золотом и снаряжением приносили
