Там к огородам не подберешься. И думать забудь. Еще и собаки в каждом дворе. Зато рядом с ними, через рощу, веселые дачи. Там каждый вечер музыка. Заборы так, для виду больше. В этом году многие дачники яблоки в лес уносили и в ямки закапывали. Ну, они закапывали, а мы откапывали. Уж и наелись! Провитаминились на целую зиму. А у тебя какие дачи, опиши.
– Даже не знаю, как начать, – загрустила Фрося, – не жадные, это точно. У нас забор низкий, зелененький. И овраг недалеко. А домик у нас деревянный, коричневый. Еще у соседей куры живут. Не знаешь, где это?
– Эх, дела. Похоже, заблудилась ты, – почесал ухо заяц. – Что же делать? О! А давай я тебя на большую дорогу выведу. Людей там встретишь, они тебя на твою дачу и проводят.
– Ой, выведи меня, пожалуйста, – сложила на груди лапки Фрося. – А я тебе вот баранки отдам.
– Баранки – это всегда приятно, – согласился Никифор, и они пошли через лес.
Между тем быстро темнело. Фрося перестала различать дорогу, и, если бы не Никифор, наверняка бы уже окончательно заблудилась. В темноте лес выглядел страшным и неприятно живым. Шорохи и треск, на которые днем не обращаешь внимания, ночью пугают. Ветки деревьев цепляют мех и мешают идти. А тут еще Никифор начал рассказывать, что хотя сам он волков в лесу не встречал, но слышал разговоры о какой-то волчьей семье, которая вроде собиралась переехать ближе к окраине, так как в чаще стало совсем голодно. А потом и вовсе стал травить страшные лесные байки про черных леших, которые ночью играют в карты на зайцев; про про́клятую сову, которая не может заснуть, пока не соберет двадцать мышиных хвостов; про ручей с сонной водой, рядом с которым живет страшный змей, и прочую жуткую жуть. Сам он своих рассказов не боялся – он их знал давно, и от многократных повторений ужасный смысл этих сказок для него истрепался. Наоборот, звук собственного голоса, казалось, вселял в него уверенность. А вот Фрося была уже ни жива ни мертва. И вдруг, когда вдали уже можно было различить шум проезжающих машин, Фрося услышала шаги. И не просто шаги – а шаги большого зверя. Зверь шел на четырех лапах и шумно принюхивался. Кровь остановилась в козьем теле, а рыжая челка встала дыбом. Сомнений не было. К ним приближался волк. Никифор тоже почуял недоброе, оборвал на полуслове очередной рассказ и присел, задергав ушами. Проще всего было убежать, но Фросе было стыдно трусить при Никифоре. Тоже мне, пошла воспитывать смелость, а сама второй раз за вечер драпает при первой опасности. Фрося подняла большую палку и встала в стойку нападения, которую ей показал Андрюша, когда тренировал ее на ниндзя. Шаги меж тем приближались. Никифор попытался бежать, но коза ловко схватила его за ухо, сунула ему в лапы другую дубину и кивнула в сторону ближайших кустов.
– Сперва бью я, потом ты, – шепнула она ошарашенному зайцу.
И тут показался нос.
– Кия! – заорала Фрося и огрела нос палкой.
– Мама! – заорал заяц и бросился наутек.
– Фрося! –
