кроме ГРУшников. Аппарат ГРУ, как ни в чем не бывало, продолжал работать, выигрывая сражение за сражением в этой не равной битве «Разумов», как бы говоря всему миру: – Рёбе, да у вас просто не хватает информации, посему и двигаете вы этот шарик не в ту сторону…
– Внешне все выглядит вполне пристойно и логично, – говорили лучшие аналитические умы планеты. – Россия выполнила свою миссию, может отдохнуть и подумать уже о своем народе, пора немножко на благо мира поработать и другим. При слове – «другим», как правило, делалась многозначительная пауза, и всем, вроде бы, было понятно: чья сейчас очередь гибнуть на полях сражений и за что.
Всем, но не ГРУшам. Эти почему-то на всех этажах своего Аквариума вывесили один и тот же плакат со словами: «Внешность бывает обманчива, как сказал ёжик, слезая с половой щетки», и с упорством достойным только загадочной русской души продолжали делать свое дело.
Их даже не смутил неожиданный и стремительный, как удар кинжала, наезд Путина, который весной 2003 года со словами: «Замаскированный командный пункт – взят», – лично посетил с толпой корреспондентов «Стекло» и, пожимая руку Корабельникову, как всегда хитровато улыбаясь, сказал: – Предлагаю слово «ёжик» писать с большой буквы!
Один плакат (с этажа, где находился кабинет Начальника ГРУ) мгновенно исчез. В течение всей следующей недели в воздухе висела какая-то напряженность и недосказанность. Почему-то опять в разговорах, то тут, то там, начали вспоминать тот нелепейший случай 90-х годов, когда в одном из парков Москвы на гранате Ф-1 подорвался полковник ГРУ. В официальной версии тогда значилось: – Нашел гранату, положил её за пазуху и решил отнести в отделение милиции, сдать.
В Москве недоумевали: – Как же это? Полковник и так неаккуратно с гранатой, не повезло, наверное, старая оказалась граната или служил в пожарных частях, проспал всё на свете. О принадлежности полковника к ГРУ не знали даже шпионы других Институций, а уж тем более простые смертные.
В «Стекле» же в те годы, даже в курилках, говорить об этом, было строго настрого запрещено. Табу. Лишь только один раз старый седой капраз, увидев немой вопрос в умоляющем взгляде желторотого лейтенанта, бросил как бы в сторону: – Один ноль. Пока, сынок, к сожалению, не в нашу пользу, – при этом он почему-то посмотрел на ботинки лейтенанта.
Стажёр, опустив взгляд, заметил, что шнурок левого ботинка у него развязан.
– Что это было? Ответ на мой молчаливый вопрос или подсказка со шнурком? – начал размышлять летёха, поправляя туалет. И, вдруг, он ощутил внутренний толчок, почувствовав, как какая-то неведомая сила помогает ему обрести спокойствие и уверенность.
– Теперь, во-вторых, … хотя, вам рано еще об этом! Да и Штирлиц (а так окрестили Гирова сразу же, как только он, уволившись с военной службы, пришёл на свою новую, сугубо гражданскую работу) не любил, когда
