объяснили, что Всеволод вятичей не любит и разоряет. Тут еще и слушок прошел, что мол, князь Святослав не устыдившись, всенародно объявил в землях вятичей, чтобы жители старались умертвить Всеволода Ростовского и что убийцы будут награждены его имением.
–Это как?
–Чего непонятного? Вятичи родовым строем живут, вот после кончины врага, какой из городков и отойдет под руку племенному князьку, а значит и всей общине родовой. Но по мне, так в сем деле подвох имеется. Я ведь тоже не вчера родился, и по отдельным сведениям смог сложить головоломку с вятскими князьями. Там над ними кто-то повыше стоит и твердой рукой нагибает. Вот кто, это не узнать. Табу!
–Понятно.
–Отпустишь?
–Нет. Уж слишком ты скользкий, Тверд. Но и жизни лишать не хотелось бы, поэтому… – Лиходеев повернул голову в сторону двери, громко позвал. – Беляй!
Появившемуся седому старику в колонтаре и при мече на поясе, односложно бросил приказ:
–Он твой, забирай.
–Слухаюсь батька!
Уходя, попрощался с пленником:
–Прощай! Еще свидимся.
–Всенепременно, боярин.
Глава 4. У истоков долгого пути
Призрачный свет луны, то меркнувший, то вновь возникающий после схода двигавшихся по небу облаков, серым маревом расплескивался по окрестностям. Строение, по какой-то причине давно брошенное людьми, неказистое, источающее сырость, дало возможность скоротать ночь не под звездами, а иметь хоть и дырявую, но все же крышу над головой. Стены из плетня и жердей, обмазанных глиной, кое-где сохранили остатки выбеленных мелом поверхностей. Разложенный на земляном полу костер, пожирая предоставленную еду в виде толстых веток, покрывших собой кусок единственного полена, языками пламени освещал скудную обстановку, не задымлял помещение, выдувая скопление газа в дыры низкого потолка. Из леса, вплотную подступавшего к неухоженной хибаре, то и дело слышался легкий шум, а то и подвывание зверей. Ночь не останавливала кипучей жизни в лесном пределе, даже наоборот, подстегивала ее.
Тяжелые дни, проведенные в дороге, отложили отпечаток на самочувствии. Не было той спаянной команды к которой привык, на которую мог всецело положиться. Приходилось спать урывками в полглаза, постоянно контролируя любую ситуацию. Теперь наступала расплата в виде отходняка. Сон прямо пожирал мозг, глаза самопроизвольно смыкались, а тело расслабившись, не хотело повиноваться. Последняя мысль промелькнувшая в сознании, была констатацией факта, что молодой вой, поставленный в охрану перед входом, обеими руками удерживавший сулицу, опершись о нее, поник головой, заснув на посту.
Сонное царство сковало витязей расположившихся вокруг полыхавшего пламенем костра, и сам сон тот был необычным, колдовским, в одночасье сморившим крепких молодых, но уставших парней.
Звук семенящего шага не потревожил. Миновав охранника в единственную, но большую комнату дома проник седой старец. Прошел от спящего к спящему, нагибаясь, вглядывался в лица при свете кострища. Мерцавшее
