он спал. Вскоре дыхание Фрэнка перешло в скрипучий храп.
Джим попытался заснуть, но не смог. Непроглядная тьма и спертый воздух навалились на него тяжким грузом. Он снова пожалел о своих часах, ставших жертвой деловой сметки Смайта. Если бы знать, который час и сколько еще до рассвета, тогда бы он, пожалуй, выдержал.
Он был убежден, что ночь уже прошла или на исходе, и стал ждать рассвета, когда гигантское растение раскроется. Часа два (по внутренним ощущениям) он ожидал, что это вот-вот произойдет. Потом ожидание сменила паника. Он знал, что зима совсем близко, и знал, что пустынная капуста на зиму засыпает – закрывается до весны, и все. Очевидно, им с Фрэнком здорово не повезло: они нашли приют в капусте в ту самую ночь, когда она впала в зимнюю спячку.
Пройдет двенадцать долгих месяцев, больше трехсот дней, и капуста раскроется навстречу весеннему солнцу, освободив их мертвые тела. Джим был уверен в этом.
Потом он вспомнил про фонарик, который прихватил на первой станции Проекта. Эта мысль немного приободрила Джима, и на миг он забыл свои страхи. Он наклонился, извернулся и попробовал достать сумку, все еще висевшую за спиной.
Листья у него над головой тут же опустились. Он стукнул по ним, и они отпрянули. Джиму удалось нащупать фонарик, он вытащил его и включил. Замкнутое пространство ярко осветилось. Фрэнк перестал храпеть, моргнул и сказал:
– Что это?
– Да вот вспомнил про фонарик. Хорошо, что я его взял, правда?
– Ты лучше выключи его и спи.
– Он кислорода не поглощает, а мне с ним легче.
– Может, и так, зато ты, когда не спишь, потребляешь больше кислорода.
– Наверное. – Тут Джим вспомнил, что мучило его до того, как он зажег свет. – Только это уже не имеет значения. – И он рассказал Фрэнку о своем открытии: больше они отсюда не выйдут.
– Чепуха! – сказал Фрэнк.
– Ничего не чепуха. Почему ж она тогда не раскрылась на рассвете?
– Потому что, – сказал Фрэнк, – мы здесь не больше часа.
– Что? С чего ты взял?
– С того. Теперь заткнись и не мешай мне спать. А свет лучше выключи. – И Фрэнк снова опустил голову на колени.
Джим заткнулся, но свет не выключил – свет успокаивал его. Кроме того, ближайшие листья, которые все время надоедливо лезли им на голову, теперь раздались в стороны и плотно прилипли к стенке, образованной слоями наружных листьев. Подчиняясь бездумному рефлексу, который управлял движениями растения, листья старались подставить как можно больше поверхности свету фонарика.
Джим не анализировал это явление. Его понятия о фотосинтезе и гелиотропизме были очень поверхностными. Он просто видел, что при свете пространство увеличилось и не приходится все время воевать с листьями. Он приткнул фонарик к Виллису, который даже не шевельнулся, и попытался расслабиться.
При свете казалось, что внутри не так душно и давление как будто повысилось. Джим подумал, не снять ли маску, но решил не делать этого и сам не заметил, как уснул.
Он
