и дивишься, какую это ловкость и гибкость в членах надо иметь, чтобы от царя Федора Борисыча перекинуться к Лжедмитрию I, от него к Ваське Шуйскому, от Васьки Шуйского к Лжедмитрию II, от Лжедмитрия II к польскому королевичу Владиславу Сигизмундовичу, от него – к Михаилу Романову, и все это с прибытком, новыми вотчинами и денежными пожалованиями. А морда, простите, не треснет? Пусть этот Богдан Бельский будет первой ласточкой, говорящей о неукоснительном претворении на Руси принципов «кто чем грешил, тот тем и ответит» и «по подвигу и награда». А то, понимаешь, привыкли тут к боярской неприкосновенности, и уже измену за измену не считают.
У нас же тут дела тоже идут своим чередом. «Царь» Федор оказался так же пригоден к своей роли правителя огромной мятущейся державы, как и последний представитель династии Романовых на российском троне. Нет, дураком, неучем и негодяем юноша не был – в этом отношении дела обстояли как раз обратным образом – но вот того закаленного стального стержня, какой необходим в любом правителе, чтобы не согнуться и не сломаться под напором внешних обстоятельств, в нем не было. Тут он был не чета великому князю Александру Ярославичу в мире, где мы отразили Батыево нашествие. Тот развивался как правитель и полководец буквально не по дням, а по часам; и горе будет крестоносцам, когда они по наущению папы сунутся на русские земле. «Новый» Александр Ярославич, которому уже не надо будет оглядываться на копошащихся за спиной монгол, их живьем сожрет и костей не оставит.
А это плохо – правители без внутреннего стержня долго не живут. Нет, бывают и счастливые исключения, вроде Людовика XIII во Франции, но там такой стержень имелся внутри кардинала Ришелье, что и помогло Людовику выстоять, а Франции даже усилиться. Здесь же, в окружении Федора Годунова, своего Ришелье нет и не предвидится, скорее наоборот. Тут либо жадные родственники с голодными глазами, гребущие под себя все, что плохо лежит, либо политические проституты боярского происхождения, торгующие собой и Родиной по принципу «а кто больше заплатит».
А вот кто виновен в том, что с Федором Годуновым все получилось именно так, то знает только Бог. Но он молчит, хочет, чтобы я во всем разобрался сам. Скорее всего, как обычно бывает в таких случаях, во всем виновна семья. Папенька, изворотливый как глист, потому что в страшные времена окончания царствования Ивана Грозного сумел не просто выжить, но и взобраться на такую позицию в государственной системе управления, которая сперва сделала его всесильным премьером при полностью отстранившимся от дел царе-богомольце Федоре Иоанновиче, а потом позволила и самому занять трон для себя и своих потомков.
Маменька Федора, дочь Малюты Скуратова, Мария Скуратова-Бельская не сколько властолюбива, сколько честолюбива, и желает, чтобы ее семья была самой-самой-самой, не только на Руси, но и вообще в мире. Но ума, чтобы исполнять роль опорного стержня для своего мягкого как глина сына, Бог ей не додал, а посему все ее требования касаются только внешней,
