обязанностей. Потому феминизм у нас и не приживается. За ненадобностью.
Но тут баба, что лошадь – работай, рожай детей и молчи. Вон, даже жен под чужих мужиков подкладывают. Для улучшения породы. Никакой ревности. Потому как – будешь ты ревновать, если начальник твой с твоего телефона позвонит? Ну, не больше, если жену лорд какой обрюхатит. Одним словом, отношение к женщине не как к человеку, а как к предмету. К человекоподобной вещи. Не по-людски это! Не по-человечески!
Отношение к женщинам чуть лучше, чем к рабам. Там – вообще тоска. Рабов людьми тоже не считают. Но это – отдельная песня.
Да и, если уж совсем честно, не очень и хотелось на эту грымзу залезать. Сама ко мне лезла, достала! Устал от неё бегать. Возомнила из себя Клеопатру. Привыкла, что пальцем поманит – бегут к ней. Щаз! Пусть придворные и бегут! А я – не мальчик уже, на пальчик откликаться! Ничего в ней нет интересного. Старая, толстая, обрюзгшая, спесивая шлюха. Только высокородная. Пришлось нагрубить. Прилюдно. При Пратолке. Зная, какая должна быть реакция. Ибо – благородная. Обязана была именно так отреагировать. Потому и Щит поставил. Почему я его Щитом Воли и называю. Так, по ощущению. Будто останавливаю предметы силой воли. Руку этой породистой самки собаки, унизанную перстнями, не хотел останавливать. Авось, морда не треснет. Не боевой чекан, небось. А дряблая рука, что тяжелее ху… ложки, в руках ничего не держала.
И опять об отношении к слабой половине человечества. Я же прошаренный. Сказать ей такое с глазу на глаз – лишь распалить эту нимфоманку. А при всём честном народе – почти коронное преступление. Да не почти! Если князь Великого Дома – что король какой-нибудь Бургундии, или Саксонии, то как раз – коронное преступление.
А вот при её родном брате, как раз князе Дома Лося, прокатило. И за оскорбление сошло, и – без последствий. Пратолк выгнал её из своей палатки, пообещав меня наказать. И – наказал. Сидел я под арестом в отдельном помещении, всю ночь имел беседы с князем (Пратолк же – князь?) да отравлял организм креплёной грушовой настойкой. То есть оскорбление собственной сестры князь не посчитал достойным внимания. И лишь использовал это как повод напоить меня и развязать мне язык – очень уж сильно его беспокоила моя личность.
Споить меня? Наивные албанцы! Они даже водку тут не пьют. Может, не изобрели ещё? Уж если бы знали – не забыли бы. И не имеют они такого опыта ведения переговоров «под градусом», какой имел я.
Вернёмся к нашей овце. И это сестра нашего полководца? Княжна! Породистая сучка – вот и всё. Намотаешь себе на скалку невесть чего – ищи потом Мага жизни. Я своё достоинство тоже не на помойке нашёл, чтобы его в нужник макать. Привереда я. Если писать – то на гербовой. И далее – по тексту.
А где Мага жизни искать? Их и так мало было, так единственный жизнюк, которого знал – Маг жизни гильдии Охотников – погиб. Из-за меня погиб. Чтобы я – жил.
Охотникам я – должен, жизнь должен. Рубиновую сталь оставил им. Просто подарить – они
