style="font-size:15px;"> – Когда вы нашли письмо? – спросил его комиссар.
– Да, должно быть, часов в десять. Я, видите, шел по делу, гляжу, а оно и лежит на Зильбинггассе.
Становилось очевидным, что вторая половина письма была утеряна свидетелем преступления во время его стремительного бегства. Не заходил ли и он сюда?
Шпехт снова обратился к девушке:
– Ах да, чуть не забыл. Что, мой приятель – знаете, такой блондин, в шубе, который был здесь около девяти часов, – ничего не забыл у вас?
– Я спрошу хозяина.
– Не стоит. Мой приятель, верно, завтра сам сюда заедет. Что, он долго здесь пробыл?
– Так… с полчаса, пока за ним не приехал экипаж.
– Какой экипаж?
– Автомобиль… такой, зеленый.
Шпехта передернуло. Опять этот загадочный зеленый автомобиль! Снова какая-то связь с загадочным домино.
– Часто бывал здесь этот господин?
– Нет, всего три раза. Часов в шесть – в седьмом вчера и третьего дня. Потом как-то еще раз, только запамятовала, в какой день. Они все приезжали на зеленом автомобиле, на нем же и уезжали. Только вот вчера им ждать пришлось. Верно, шофера куда-нибудь посылали.
Комиссар задал еще несколько вопросов, но ничего нового ему узнать не удалось.
Когда доктор Шпехт вернулся к дому номер 46 по Грилльхоферштрассе, его уже поджидал сыщик с банкой столярного клея.
Он выбрал наиболее ясно отпечатавшийся на снегу след, залил его клеем и через несколько минут осторожно вынул получившийся оттиск.
Затем он пошел в комнату, где как раз заканчивали протокол.
Он застал Вурца на коленях перед покойником и с губкой в руках.
– Нужно прекратить расследование в прежнем направлении, оно ни к чему не приведет, – проговорил начальник тайной полиции. – Этот закрашенный шрам на лбу, фиктивная грязь на руках укрепляют меня в моем первоначальном предположении: покойный никогда не назывался Адольфом Штребингером, как никогда не был рабочим.
Глава III
В последующие сорок восемь часов в полиции царило лихорадочное оживление.
Во все стороны рассылали сыщиков, строчили протоколы, а начальник тайной полиции Вурц с каждым часом становился мрачнее.
Все показания, которые удалось собрать, ничего нового не внесли. Штребингер жил очень уединенно, почти не имел знакомых, редко выходил из дома, обедал в маленькой гостинице на Грилльхоферштрассе, где всегда расплачивался аккуратно, за столом сидел всегда один. Все это давало весьма точное представление об образе жизни убитого, но не проливало ни малейшего луча света на самое преступление.
Розыски незнакомца, скрывшегося через окно, тоже не увенчались успехом.
В кофейной его видели три раза и могли дать приблизительно точное описание его внешности. В доме номер 46 по Грилльхоферштрассе его никто не знал. Было лишь известно, что Штребингера навещал несколько раз по вечерам какой-то господин и что жилец
