тут же отбирает у него это счастье. Разве это справедливо? Больше жизни он любил только службу, родину и Агнессу. Девушку вот-вот выдадут за другого мужчину, родину – превратят в обитель хауса и сердце революции. И в результате, у него останется лишь служба, которой он и посвятил свои лучшие годы. Опечаленный, инспектор брел по улице, все больше погружаясь в раздумья.
А в доме Луизы, в это время де Вильере продолжал играться с Агнессой, как кот с мышкой. Он стоял, прижимая растерянную красавицу к стене, и внимательно всматривался в ее глаза. Девушка же старалась не смотреть на него, то ли от смущения, то ли от волнения. Легкий румянец заливал щеки каждый раз, когда мужчина касался ее талии и проводил рукой линию вниз, или когда его губы начинали требовательно целовать ее лицо и плечи. Но, что происходило внутри Агнессы, когда прокурор намеренно пытался испугать ее, добираясь ловкими пальцами до шнуровки голубого платья. И он получал что хотел, она в страхе слабо пыталась вырваться из его объятий, но это не получалось. Вскоре эта «маленькая игра» закончилась страстным поцелуем, и прокурор отпустил красавицу.
Она, освободившись от его ласк, отошла на небольшое расстояние, опасаясь, что это еще не конец. Мужчина повернулся к ней лицом и просто онемел; она была так прекрасна в лучах дневного солнца, ее глаза сверкали, губы алели, кожа буквально светилась, а подол тонкого голубого платья немного просвечивался, предательски выставляя напоказ ее аккуратные лодыжки и коленки. Де Вильере не мог подобрать слов, чтобы описать те чувства, что вызывала у него эта прекрасная картина. Девушка замерла на месте и, опустив глаза, принялась ожидать, когда прокурор приблизится к ней.
– Богиня… – прошептал он, делая пару шагов вперед.
Агнесса ничего не ответила, лишь глубоко вдохнула, от чего ее грудь слегка поднялась, притянув к себе внимание мужчины. Теперь он еще больше заинтересовался девушкой. Либидо, так страстно желающее вырваться наружу, все труднее было сдерживать. В ее зеленых испуганных глаза отражался хищный взгляд де Вильере, все ближе подступавшего к ней.
– Зря пыталась убежать от меня, – страстно прошипел де Вильере, – все равно попалась бы.
– Господин прокурор! – девушка захотела обойти его, но мужчина схватил ее за локоть, притянув к себе.
– Каким же монстром ты меня считаешь? Почему сторонишься? – представитель власти ласково поправил черную прядь волос, заслоняющую шею красавицы. – Поверь, бояться меня не стоит.
Он посмотрел на ее руку и впервые заметил весьма странную вещь – возле нежного локтя, словно пощечина, горел небольшой шрам, напоминающий след от глубокого пореза. Де Вильере внимательно разглядывал этот рубец, являвшийся единственным изъяном на теле девушки. Шрам, несмотря на бледность, был заметным: привлекал к себе больше внимания, чем требовалось. Королевский
