отвратительны по-своему, и я в том числе, и даже в великих есть отталкивающие черты, но чем больше в человеке прекрасного, возвышенного, которое он дарит миру в виде творчества, тем он ценнее. Кто я? Я – жалкая тень светлого будущего, где миром правят творцы, где лицемерие, беспринципность и тупость считаются наихудшими проявлениями человеческой природы. Сегодня все творцы под железным копытом свинократии, которой не нужно ничего, кроме комбикорма, а если нечто действительно достойное получает её признание, она и это превращает в комбикорм или просто бросает в грязь. А про лицемерие, беспринципность и тупость и говорить нечего: в современном мире это достоинства, не иначе. Я верю, нет, я знаю, что наступят иные времена. К сожалению, дожить до них мне не суждено, но я должен, даже обязан сделать всё, что в моих силах, для приближения этого будущего.
“Ду-ра-чок! Ты похож на Буратино, закапывающего золотые в надежде на то, что из них вырастет денежное дерево. Но Поле Чудес всего лишь пустырь, где исчезает всё: и возвышенное, и низменное. На каждого Буратино найдутся свои лиса Алиса и кот Базилио. Если ты такой умный, займись политикой, стань президентом”, – издевательским тоном произнёс Собеседник и, вздохнув, добавил: “Забыл бы ты обо всех этих глупостях и шёл бы работать – и то больше пользы будет!”
Шёл бы ты в…церковь! Там тебе самое место. Разве не понимаешь, что не смогу я так больше жить?!
“Сможешь. Или умрёшь с голода, но это вряд ли: слишком уж ты малодушен – мне ли тебя не знать?”
Что ж, посмотрим. А сейчас давай лучше займёмся делом.
Следующие полчаса я провёл в попытках что-нибудь написать, но бедлам в голове мешал сосредоточиться, и в итоге у меня ничего не получилось. Мозг мой требовал временного освобождения от всех размышлений. Прекрасно зная, что уснуть не смогу, я решил сходить в лес: общение с природой, особенно в сочетании с алкоголем – отличное лекарство от тяжёлых мыслей.
2
Я вышел из дома ровно в восемь – как раз в это время открывался магазин. Погода стояла прекрасная: ни облачка на небе, но ещё достаточно свежо – лучше некуда для прогулки. На улице, к счастью, никого не было, и мне не пришлось прятаться под маской вежливости, как я обычно делаю при встрече с соседями, после чего мне становится только хуже. Впрочем, будь я собой, скорее всего, мне было бы ещё хуже.
В маленьком магазинчике, где я оказался единственным покупателем, мне всё-таки пришлось изобразить нормального человека. Я даже поздоровался первым, но только для того, чтобы скрыть истинные эмоции. Продавщица, женщина лет сорока, равнодушно спопугайничала и выжидающе застыла у прилавка. Я решил, что пиво слишком дорого для меня, и потому взял двухлитровку дешёвого “джин-тоника” и пачку самых дешёвых сигарет. Продавщица покосилась на меня то ли укоряюще, то ли с отвращением, но ничего не сказала. Я и раньше замечал, что она как будто недовольна, что ей приходится обслуживать таких как
