посмотрим, как тебе плевать, когда зарплату полгода не будут платить, да какой там полгода, ты через месяц закричишь, как хреново живётся.
Спорили мы долго, всего и не вспомнить, да и вспоминать противно – настолько подобные споры глупы и бессмысленны. Я ещё говорил что-то о необходимости всеобщего разоружения, но данная идея понимания совсем не встретила, ибо “ага, откажемся, и Америка сразу придёт или Китай”, ” войны были всегда и всегда будут”, “оружие – это деньги” и “ну, дубинками будем воевать, круто”. Я, конечно, и сам понимал, что человечеству ещё далеко до реализации этой мечты, но “реализм” моих собеседников разжигала во мне бессильную ярость.
– Если человек ничего не создаёт, он ничем не лучше обезьяны; если же при этом он ещё и разрушает, он хуже обезьяны – таких к стенке и в расход!– кипятился я, из последних сил пытаясь сдержать волну гнева, затопившую мой рассудок.
– И что ты создал? Несколько заумных стишков, которые на хрен никому не нужны?– с вызовом спросил Патриот.
– На стихах ничего не заработаешь,– веским тоном произнёс Аферист.
– А ты что думаешь?– я посмотрел на Дипломата.
– Да мне похуй ваще. Но так-то да, пока твои стихи никому не нужны. Не, я не говорю, что они плохие. Просто, если, ну как сказать… Пока у тебя нет читателей. Вот когда ты станешь известным, тогда другое дело.
И тут последовал последний, самый сокрушительный удар – от друга:
– Ты что, идиот? Сейчас таким говном, как у тебя, весь инет забит.
Что было дальше, помню плохо. Помню, что оделся и что-то им кричал. Кто-то пытался меня успокоить (кажется, Дипломат), но тщетно. Я хлопнул дверью и ушёл, твёрдо решив никогда сюда не возвращаться. По дороге домой – а идти пришлось пешком около пяти километров – я немного остыл, но по-прежнему был уверен в своей правоте. И на следующий день, когда ко мне вернулась способность трезво рассуждать, мнение моё не изменилось.
Избегать общения со всеми, кто презрительно отзывается о творчестве – это стало моим главным принципом. Что толку доказывать им, что творчество, даже если оно не становится широко известным,– это высший вид деятельности? Они признают только такое творчество, которое купается в деньгах и славе. Они отрицают ценность всего, что не освящено богатством и рукоплесканиями толпы. Но я никак не ожидал такого от “друга”. Мне всегда казалось, что мы понимаем друг друга – хотя бы немного. Судя по всему, я ошибался.
“Подумаешь! Ну не понравились ему твои стихи, ну и что? Мне они тоже не нравятся. Если бы ты верил в себя, чужое мнение не имело бы большого значения.”
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного
