– старая мамина юбка, которую я нашла в глубине шкафа. Зак был бы недоволен. В самом начале он отнес все мои любимые флисовые кофты и джинсы в магазин подержанных вещей. Ему нравились лишь те вещи, которые покупал для меня он сам. Однажды Пегги отдала мне лиловое платье-халат, а Зак сказал, что мне не идет, и платье исчезло из моего гардероба.
В комоде я нашла старую рубашку Зака – тонкий серый батист, спереди пятно. Это я виновата. Положила поверх выглаженного белья перьевую ручку, она и потекла. Зак застал меня в ванной, когда я пыталась вывести его с помощью пятновыводителя «Стейн Девил». Так и вижу, как он стоит в дверном проеме с холодной усмешкой на губах. Я подпрыгнула от неожиданности.
«Меня испугалась?» – спросил он.
Я ответила, что нет. Старалась изо всех сил, чтобы голос не дрогнул.
– Просто знаю, как для тебя это важно! Вот и пытаюсь уберечь нас обоих от лишнего стресса. Ведь это всего лишь рубашка!
Мой тон его поразил. Он смешался. Зак редко осознавал, что его навязчивые идеи выходят за рамки нормы. В такие моменты я чувствовала, что владею ситуацией. Внизу живота разлилось тепло, я взяла мужа за ремень и притянула к себе.
Я прижимаю рубашку к лицу, касаюсь ткани губами, вдыхаю непривычный запах. Дома я пользуюсь другим стиральным порошком, в здешнем магазине такого нет. Одеваюсь, сверху набрасываю старый свитер Зака. Запасные носки тоже нашлись. Замечаю свое лицо в зеркале. Бледная и усталая. Он любил, когда я была накрашена. После его смерти я не пользуюсь косметикой. Красная помада, которую купил он, куда-то подевалась. Я сижу на кровати в его одежде, и меня накрывает волна печали и вины.
Накатывают мысли, которые я долго и упорно подавляла. Вдруг он прочел мое письмо и помчался в Лондон, чтобы высказать все мне в лицо? Вдруг он был настолько пьян и зол, что летел, не разбирая дороги? Вдруг он погиб по пути ко мне?
Не утратила ли я объективности восприятия? Не слишком ли много времени я провожу в одиночестве?
Пора отсюда выбираться.
Кроссовки еще сырые, я лезу в шкаф за резиновыми сапогами. С удивлением обнаруживаю, что сапог Зака на месте нет. Наверное, он их обул. Может, он отправился на прогулку по приезде, прошелся вокруг дома, смел паутину и потом нашел мое письмо? Я представляю, как он неторопливо возвращается в дом, веселый и беззаботный, поднимает письмо и… Думать об этом невыносимо!
Я хватаю сапоги, в спешке сбиваю на пол кондиционер для белья. Ставлю бутылку обратно, рядом со стиральным порошком. Совок и щетка, которыми я пользовалась вчера, тоже соскочили с крючка. Либо я была настолько погружена в свои страдания, что не повесила их на место, как учил Зак, а просто швырнула в шкаф. Я вешаю их, обуваю сапоги, хватаю поводок Говарда и отпираю входную дверь.
Ветер крепчает; я беру с заднего сиденья непромокаемую куртку, застегиваю капюшон, чтобы не дуло в уши, вынимаю из карманов перчатки. Мобильник лежит в углублении на дверце со стороны водителя, где я забыла его вчера. Разговаривать ни с кем не хочется, но я обещала позвонить Джейн и Пегги.
