сознания, которое может найти выход из любой ситуации. И тут тоже главное, – время и терпение.
***
Общение с деревом требует любви и нежности. Семен похлопал ладонью по светло-коричневой деревянной поверхности. Звук глухой и приятный. Приблизив лицо к бревну, вдохнул прекрасный запах обработанного дерева. Запах, конечно, не тот, что от живого ствола, но в любом случае дерево пахнет прекрасно. И этот аромат вернул его на мгновение в детство.
– Лиственница. Сам выбирал, служить будет вечно, – сказал Михеич, любовно погладив по стволу, – видишь, на каждом есть порядковый номер. Надеюсь, сможешь сам сруб собрать?
– Конечно, – кивнул Семен, – спасибо, Михеич. Что бы я без тебя делал.
– Вон из тех бревен сделаешь нижнюю раму. Видишь, у них край сделан заостренный, – сказал старик, показав на заготовки для сруба, на которых были первые четыре цифры.
Михеич сказал что-то еще, скорее всего, несущественное. Стукнул Семена по плечу, дескать, давай, трудись. Посмотрел на часы, – отлично, управились до двенадцати. И ушел с чувством исполненного долга. Грузовик уехал, и наступила тишина.
Семен стоял, смотрел на ровно сложенные ряды пронумерованных бревен и задумчиво улыбался. Там, в его детстве, которое он провел рядом с лесом, дерево было везде. Живое и мертвое, обработанное и нет, распиленное на доски или порубленное на поленья. Оно давало жизнь, обогревая жилище зимой, и служило защитой от солнца и дождя летом. Оно давало пищу и поддерживало огонь. Из него делалась посуда и игрушки, мебель и инструмент.
Всё это куда ушло с тех пор, как они всей семьей перебрались в город. Сначала он, а потом и мать с отцом. Дерево перестало играть важную роль в жизни, превратившись в обычный атрибут. В городе жить легче, особенно старикам. В последний год жизни отец часто вспоминал деревенскую жизнь, – и в его голосе Семен слышал тоскливую песню о любви и молодости.
– А почему именно лиственница, а не береза, например?
Семен, услышав голос жены, повернулся к ней и ответил:
– Служить будет вечно. Ну, или почти вечно. Кстати, ты знаешь, что в Средние века итальянцы покупали наши уральские лиственницы, чтобы строить дома в Венеции?
Заметив недоуменный взгляд Веры, Семен продолжил:
– Венецианцы вбивали сваи из наших лиственниц в болотистую лагуну, и потом на них строили свои здания. Считай, уже пятьсот лет дерево исправно служит, находясь в воде. Так же и наш сруб, – долго не будет гнить.
К бревнам в очередной раз подбежал Ыш, обнюхал и сел у ног Семена.
– Ну, Ыш, а ты что думаешь по этому поводу?
Ыш поднял морду, втянул носом воздух и коротко гавкнул.
– Согласен, пахнет приятно, – улыбнулся Семен.
– Что, прямо сейчас будешь сруб собирать? – спросила Вера.
– Не весь. Сначала первые пару рядов соберу. Затем перетаскаю бревна под навес и продолжу копать. Мне надо сначала хотя бы на полтора метра вглубь уйти, чтобы потом установить первую
